Сделать правильный выбор
Шрифт:
– Не знаю, – она обречённо вздыхала. – Тут дело не только в нем. В целом, все не мое. Совсем.
Мужу не жаловалась и даже не особо рассказывала, заранее зная, что не встретит ни понимания, ни сочувствия.
А чего сочувствовать? Прекрасная квалифицированная работа, четверть часа ходьбы от дома. Совсем неплохая оплата. И работа не физическая, в чистоте; летом прохладно, зимой тепло.
– Ты посмотри на других, – как-то сказал он ей в ответ на попытку рассказать о своих ощущениях. – Да на свою Людмилу хотя бы посмотри. Это же не работа, а сумасшедший дом!
С Людой они были знакомы
Она первая в группе стала подрабатывать на уборках, пропуская занятия и беспечно улыбаясь:
– Иврит и так придет, куда он денется. Не в Перу живём. А деньги нужны сегодня.
Она приехала с двумя совершенно немощными родителями и сыном с особенными потребностями. Через пару лет определила его в спецзаведение, куда сама пристроилась на "подай-проводи- принеси".
Именно так, скороговоркой , называла она свою работу. А что? В своем городе, автобус прямо от дома на эту тихую улочку на окраине. Зато Алечка присмотрен. Но активная натура Люды не могла ограничиться одним видом деятельности. Да и зарплата была не особенно какая. И она влезла в какой-то сетевой маркетинг. Утонула в нем с головой. Чувствовалось, что бывшая учительница сольфеджио и муз литературы, рассказывавшая в детской музыкальной школе о строении трезвучий и периодах в творчестве Баха, нашла свою нишу.
И пошла пропаганда, смешанная с рекламой.
– Маруся, ты только потрогай мои руки, это шелк просто, а не руки.
Я таким кремом в жизни не пользовалась. А шампунь какой поступил! Запах, как будто ты в розарии. Ну, не хочешь себе – хоть Ляльке возьми. Я не заставляю, – поспешно добавляла она. – Просто рекомендую.
Шампунь она тогда взяла. Запах и правда, как в розарии, но за такие деньги…
Но народ хотел шелковые руки, пахнущие розами локоны и много ещё чего другого, что предлагала эта международная компания.
Алечка подрос, и Людмила полностью ушла в бизнес.
Маша понимала, что подруга бодро шагает вверх по карьерной лестнице. Компания нередко устраивала какие-то слеты, съезды, конференции – в Стране и за рубежом.
Какое-то время Люда звала Машу, но та вяло отбивалась: устала, нет времени и просто не хочется.
К работе привыкла: что делать – не у всех есть любимое дело, а для чего же существуют хобби? Правда, и многочисленными хобби она не могла похвастаться: ходила на народные танцы в ближайший клуб. Женская компания, приятные песни, плавные движения – все это напоминало какую-то коллективную медитацию и совершенно освобождало голову от ненужных мыслей. Записалась через пару лет после развода, который пережила на удивление спокойно. Даже тот факт, что муж предпочел ей другую, совсем не ранил и даже не задел. Видимо, де факто они разошлись уже давно, а сейчас только узаконили этот свершившийся факт.
А ещё через пару месяцев увидела объявление в витрине магазина сумок: требуется.
Зашла и как-то сразу поняла: вот здесь, в этом уютном бутике , ее место, здесь ей хочется работать, улыбаться покупательницам, предлагать им новые коллекции и не чувствовать себя запертой, словно в камере без окон.
Оставила данные, и через неделю ей позвонили : не раздумала ли?
Шотландец с местным именем Даниэль
Пять лет после развода, которые она называла "первой пятилеткой" , подарили ей главное: наполнили каким-то внутренним покоем и убежденностью – она все сделала правильно и вовремя. И закончила эти, по сути, пустые отношения, называемые замужеством, и нашла новую работу.
Одно мешало: дочка так далеко. И внучка – маленькая Викуля. Солнышко, которое нельзя обнять, посадить на коленки, спеть про гусей и про козу рогатую. Надышаться ее запахом, научить игре "сорока-ворона" , потрясти "по кочкам-по кочкам".
Болело сердце за Ляльку – она так хорошо успевала в школе, да и в армии была на высоте, а сейчас сидит библиотекаршей в этом мошаве. Хотя, ей вроде, нравится. Ей нравится все, что нравится ее мужу. И это ее дочка, такая боевая и ершистая в детстве, знавшая, что она хочет уже в два годика. Смешно подбиравшая носочки под цвет костюмчика, упрямо срывавшая с головы шапочку. Ее Лялька, прошедшая службу без нытья и жалоб, и ко всеобщему удивлению, так рано выскочившая замуж.
– Зато у Викули будет молодая мама! – восклицала она с гордостью. – А то приходят к нам в библиотеку с детьми и не понять – то ли мама, то ли бабушка?
Это был камешек в ее огород – она родила дочку почти в тридцать; так получилось, а если точнее – до тридцати не получалось. Безо всяких причин. Просто нет – все.
А потому Маша кивала: молодая мама – это хорошо, даже замечательно. И Викуля – это, конечно, главное. А выучиться никогда не поздно. Было бы желание.
Порой ее посещали мысли, что ни при чем ни природа, ни цена на съем их домика в мошаве. Просто зять непонятно почему хотел оторвать от нее дочку и внучку.
Когда Вика была маленькой, она старалась бывать там раз в неделю. Пекла солнечный бисквит с румяной корочкой, делала куриные котлетки в золотистой панировке. Нежное, взбитое миксером пюре: картошка пополам с бататом, немного молока и сливочное масло. Все это в сумку – тяжело, но терпимо. Приезжала в пятницу к обеду.
Лялька накрывала на стол: ее гостинцы и пара салатов.
Влад накидывался на котлетки с аппетитом, правда, никогда не хвалил и не благодарил.
Как-то она рискнула сказать дочке, что еда эта совсем не для мужчины. Мужчине надо что-то более существенное, а не эти диетические котлетки. Их можно заморозить, и Викуле будет на несколько дней.
Лялька в ответ возмутилась: ты что думаешь – что Викуля голодает? Их в садике нормально кормят. И вообще, ребенок не должен думать, что он центр Вселенной и что весь мир крутится вокруг него.
Это порочное воспитание.
Она тогда растерянно замолчала. Постепенно пришло понимание, что в семье ее дочери место центра Вселенной занято и отнюдь не ее внучкой.
Она не могла понять, как этот мужлан с грубыми чертами лица, квадратным подбородком и невыразительным взглядом мог околдовать ее дочь. Она не переносила его голос, его манеру разговора – лишенную каких-либо эмоций.
Чувствовала, что ее ночёвки с пятницы на субботу в тягость и постепенно стала приезжать реже.
Людмила сочувствовала: