Сделай, что сможешь. Начало
Шрифт:
Пока, развалившись на шкурах, я предавался горестным раздумьям, а после немного подремал, Машка успела испечь хлеб и картошку отварить. Потом и ведьма пришла. Правда, зря я её так называю. Сестрёнка сказала, она очень хороший человек и знахарка прекрасная, меня больше недели словно родного выхаживала. При этом единственная хозяйка землянки и всей поляны, а зовут её баба Софа.
Начались сборы на стол – как говорится, что Бог послал. Из пояснений Машки я понял, что с едой у нас дома дела обстоят хреново. Мой новый папаня устроил для семьи раздельное питание: он со старшими сыновьями ест из одного горшка, а
Отец, ко всему прочему, бывает, напившись, бьёт меня. Хотя чего это тельце бить, дал щелбан и пинка – всё, можно хоронить. Братьям и матери тоже достаётся, но меньше. Машку, слава богу, не трогает. Надеюсь, и дальше так будет, иначе я… нэ увэрэн, что правильно отрэагирую. Не, я понимаю, домострой и прочая хрень, но не припомню, чтоб детей в крестьянских семьях голодом морили. Естественно, когда голод у всех в округе – взять, например, девяностые годы этого столетия или тридцатые следующего, – происходили и страшные вещи, даже ели детей. Но здесь, насколько я смог оценить, живут довольно сытно; во всяком случае, никто не голодает. А наша семья зажиточной считается. Зачем тогда, спрашивается, нас гнобить?
Знахарка присела ко мне на топчан и положила руку на лоб.
– Горячки нет, на поправку идёшь. Выпей настой, опосля снедать станем.
Ужин прошёл, на мой взгляд, в тёплой дружеской обстановке. Чуть погодя постарался навести мосты насчёт остаться в землянке ещё на недельку-другую: ну не хотелось идти в тот дом, о котором рассказала сестрёнка. Оказалось, не всё так просто.
Баба Софа, малость повиляв, созналась:
– Мне ваш отец дал всего седмицу. Если потом не сможешь работать, не заплатит. Осень, ваша помощь в поле нужна.
Вот что значит узок круг этих богатеев, страшно далеки они от… огорода [8] . Сельская жизнь, однако, про сбор урожая я и забыл. Что же делать?
И тут голос подала молчавшая до сих пор Машка:
– А много он обещал заплатить?
– Мешок муки, – вздохнула знахарка.
– Мишка, а давай шкурками отдадим.
– Какими шкурками?
Сестрёнка смутилась:
– Ты просил о них не говорить. Но нынче, поди, можно?
– Говори, – разрешил я.
8
Фраза В. И. Ленина из статьи «Памяти Герцена»: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа».
– У тебя в лесу спрятаны добытые прошлой зимой шкурки. Не один мешок муки будет.
Тётка помотала головой:
– Я не хочу ссориться с вашим отцом.
– Ну зачем же ссориться? – Я воспрял духом от сестричкиного известия. – Машка завтра прибежит домой с печальной вестью: мне снова плохо. И мы поживём у вас лишних две-три… э-э-э, седмицы, – мне вовремя вспомнилось, как тут неделю называют.
– Дурень! Да коли здоров, нельзя говорить, что болен.
«Не-е-е, так дело не пойдёт. Нам на ваши суеверия начхать», – подумал я, но вслух сказал другое:
– Нет. Болеть больше не буду, кто бы и что ни говорил. А дома и в поле в таком состоянии, как сейчас, я уж точно долго не протяну.
Софа сначала продолжила буравить меня хмурым взглядом, но постепенно её лицо разгладилось.
– Видимо, ты прав, и неча мне у судьбы лишнее выторговывать. Зима без Снегурки тяжёлая выйдет.
Решил поинтересоваться:
– Снегурка – это кто?
– Её тоже не помнишь? А ведь вы дружили. Собака то моя, три седмицы как околела. Тебя-то лишь в память о ней выхаживать взялась, не жилец ты был.
О как! Любопытные новости. А знахарка-то, похоже, хоронит себя раньше времени. Зимой в лесу без собаки, понятно, тяжко. Но не смертельно же? Да и в деревню, случись что, уйти можно – не прогонят же знахарку.
– Почему бы другую собаку не завести?
– Задерут. Я до Снегурки двух собак держала, всех задрали, а она или сумела договориться с лесными, или просто отвадила зверьё. Как здесь появилась, так до сих пор на огород никто и не покушается. Зайцев каждую неделю приносила, уж кто кого кормил, и не сказать.
– С питанием я помогу.
– Ты себя бы прокормил, Аника-воин.
– Не буду бахвалиться, – пришлось покорно согласиться, – через пару седмиц посмотрим. Вы, если с моими встретитесь, рассказывайте о моём слабом здоровье.
– Скажу, скажу. С курицей-то что делать?
– С какой курицей?
– Так Машка сёдня, увидав, что ты на поправку пошёл, попросила у отца курицу. Суп из неё – первое дело для выздоравливающего.
– А вы говорите, что курица жива и бегает. Ждёт, когда выздоравливать начну.
– Ты очень изменился. Раньше не врал, а теперь у тебя это так легко выходит.
– Просто я понял одну важную вещь.
– Если врёшь, легче жить?
– Нет. Если хочешь выжить, приходится иногда врать. А я хочу не только выжить, но и жить. И хорошо жить. А ещё хочу, – я перевёл взгляд на сестрёнку, – чтобы хорошо жила она. – Потом снова посмотрел на знахарку и продолжил: – И вам тоже хорошей жизни желаю.
– Щедрый ты, – улыбнулась баба Софа.
– Не стоит говорить, что легко быть щедрым, ничего не имея. – Я постарался вернуть улыбку. – Не волнуйтесь, я заплачу за заботу.
– Ну-ну, поживём – увидим.
– И заплачу поболее отца.
Если судить по её задумчивому взгляду, договориться мне удалось.
Глава 2
Утром проснулся в одиночестве. На поляне тишина. Лёгкая пробежка до кустов. О-о, кайф… А это проблема, Саня; постоянно пользоваться ночным горшком, стоящим в углу землянки, не комильфо, знаешь ли. А зимой как быть? В пургу по-быстрому на улицу не выскочишь. Правильно, туалет нужен, а лучше крепкий сарай с туалетом. Мишкин организьм предстоит долго и упорно тренировать, мышцы на скелетик наращивать. В заснеженном лесу или в землянке нормально не позанимаешься, а в сарае можно. Оборудуем небольшой спортзальчик – и вперёд. И замороженные тушки добытых зверей там хранить удобно, и шкурки, с них снятые. Между прочим, если душ поставить, то и мыться без хлопот сможем.