Сделай это нежно
Шрифт:
…Ресницы у Елизаветы покрылись инеем и стали длинными-длинными, как у сказочной Снегурочки. Сквозь них было так интересно наблюдать за тем, как красив мир – будто соткан из кружева. А еще было интересно слушать тишину – такую тихую-тихую, как будто сидишь внутри яблока.
Вот интересно, думает Елизавета, как же будет ТАМ – то есть после того, как она умрет? Конечно, кашей ее не будут кормить, и это хорошо. И Саша не будет донимать ее утром, стягивая с нее одеяло. И папа не будет заставлять чистить зубы.
Бабушка
Словом, будет Елизавета сама себе хозяйка: хочешь – спи, хочешь – лезь на пожарную лестницу и виси вниз головой, сколько душа пожелает, – хоть сто лет подряд!
«Пер-спек-тива…» – сказал бы папа.
Елизавета не знала, что такое «перспектива», но слово ей не нравилось – оно было колючим и скучным.
Снег действительно пах яблоком, и Елизавета с удовольствием начала сгрызать его с подмерзшего воротничка. Во-первых, это было вкусно, а во-вторых, приближало к цели – похолодеть изнутри.
Над Елизаветой закружилась ворона. Она была единственной черной точкой в этой белизне. Она – да еще одинокая Елизаветина голова, торчащая из-под сугроба. Ворона примостилась на ветке и внимательно смотрела вниз, разглядывая Елизавету.
У нее были умные черные глаза.
«Пер-спек-ти-ва» – презрительно каркнула она.
Наверное, ей тоже не нравилось это слово.
Ворона наблюдала за Елизаветой до тех пор, пока небо не стало синим, а в нем не начали зажигаться маленькие свечи. А потом полетела к своим детям. У нее их была целая куча – зачем же ей приглядывать еще и за Елизаветой?
А Елизавета уже передумала кучу разных мыслей, и без вороны ей стало скучно.
Снег вокруг нее покрылся тонкой ледяной коркой.
Елизавета сломала ее и принялась выбираться из-под сугроба.
Ей было обидно: никакого холода она не испытывала. Вероятно, его испытывали только шуба и шапка, которые лежали рядом и покрылись стеклянными ледяными трубочками.
Елизавета надела шубу, обгрызла с перчаток сосульки и бесславно поплелась обратно, домой.
У дверей своей квартиры она нащупала на шее веревку с ключом.
Ключ был совсем холодным и не слушался ее рук – никак не хотел попадать в замочную скважину.
И Елизавета вдруг почувствовала, что и сама стала твердой и холодной, как этот ключ.
За спиной услышала шаги, а потом кто-то крепким подзатыльником просто-таки втолкнул ее в квартиру.
Елизавета влетела в прихожую, как ракета.
– Вот она, сама объявилась! – крикнул Саша в глубь квартиры и снова дал Елизавете крепкий подзатыльник: – Весь район из-за тебя обежал, замерз, как собака! У-у-у…
И он показал Елизавете кулак.
Навстречу им уже выскочили мама и бабушка.
Лица у них были такие взволнованные, такие испуганные, что Елизавете стало стыдно за то,
С Елизаветы медленно начали стекать ручейки – с шубы, с варежек, с валенок, с ресниц и волос. Она стояла посреди целого озера и думала, что сейчас она вся стечет водой на пол, как сосулька.
Елизавету раздевали в шесть рук.
Повесили все вещи в ванной комнате, чтобы с них стекла вода, напоили горячим чаем, одели в теплую пижаму и шерстяные носки.
И поставили в угол. Именно туда, где по обоям ходили-бродили нарисованные ею зверушки.
Елизавета стояла в углу.
Саша играл на компьютере, папа ужинал перед телевизором, мама разговаривала по телефону, бабушка вязала свитер.
Никто даже не догадывался, что сегодня Елизавета решила умереть.
Ничего, теперь это будет ее тайной, подумала Елизавета, вздохнула, достала из кармана фломастер и принялась рисовать ворону…
Кримпленовое пальто с перламутровыми пуговицами
Из Прибалтики позвонила мамина подруга тетя Александра и сказала, что передаст поездом что-то особенное.
Все утро, пока мама была на вокзале в ожидании поезда, Зоя не находила себе места – все время подходила к окну и выглядывала, не идет ли.
Бабушка тоже была в приподнятом состоянии. Ведь все, что касалось Прибалтики, было необычным и даже немного чужим, как другая планета. Зоя видела в кино, что у людей, которых называют «из Прибалтики», особая речь – с мягким иностранным акцентом.
Зоя и сама часто копировала этот акцент, чтобы казаться во дворе загадочной. Еще бы! Не у всех мам подруги жили в самой Прибалтике!
И вот наконец мама появилась на асфальтовой дорожке, ведущей к подъезду, в руках она несла бумажный пакет, туго обмотанный серой веревкой.
Когда она вошла в квартиру, бабушка и Зоя уже ждали ее на пороге.
– Ну что там? – спросила бабушка.
– Еще не знаю, – сказала мама и дала пакет Зое: – Отнеси в комнату, сейчас посмотрим.
Зоя несла пакет в комнату и тихо ощупывала руками, что там может быть? Пакет был мягким и почему-то пах почтовым сургучом.
Бабушка принесла ножницы и разрезала веревку, смотала ее в клубок, мол, в хозяйстве все когда-нибудь пригодится, и стала разворачивать плотную коричневую бумагу. Зоя не могла дождаться, пока она так же аккуратно не расправит и не свернет бумагу.
Под бумагой оказался прозрачный целлофан, внутри которого что-то белело. Зоя почему-то решила, что это костюм Снегурочки.
Бабушка сняла целлофан и осторожно – кончиками пальцев – подняла то, что было в нем завернуто. И перед глазами Зои действительно возникло платье Снегурочки – но слишком длинное и большое, на маму или бабушку. И обе безумно обрадовались.