Сделай шаг
Шрифт:
Не спеша положила творог на теплый блинчик, свернула рулетом, полила сверху сиропом, поблагодарила маму за кофе из турки - и все это под пристальным и, по-моему, не мигающим взглядом папаши. И нет, я не подавилась. И даже руки у меня не дрожат.
– Как учеба?
– а на лице нет даже простейшей заинтересованности.
– Что тебе надо?
– да, я облегчу тебе ведение разговора по одно простой причине - чтобы не тратить свое время на ложные иллюзии и метания.
– Я что, не могу придти к своей дочери и поинтересоваться, как у нее дела?
– даже почти натурально возмутился отец, и
– Хорошо, спасибо, - совершенно спокойно кушаю блинчик.
– Нам надо поговорить.
– Что тебе мешает?
– спокойно отпила глоток почти остывшего кофе.
– Наедине, - даже зубами скрипнул или мне послышалось.
– Это твои проблемы. Меня все устраивает и так. Если есть что сказать - говори. Нет - ты знаешь, где дверь.
Молчит, крепко сцепив зубы, внимательно сморит на меня, как будто пытаясь прочитать что-то у меня в голове. Мама поднимается и уходит в комнату. И раз, два, три...
– Мне надо чтобы ты подписала бумаги.
Недоуменно подняла на него глаза, пытаюсь понять все ли в порядке у него с головой.
– Какие именно бумаги мне надо подписать?
– На отказ от квартиры, - мучительно соображаю от какой такой квар... стоп!
– Давай не сегодня?
– мне надо немного времени.
– Когда?
– и вид такой стал расслабленный.
– На следующей неделе, с бумагами, - давай же, свали отсюда.
– Хорошо. Я позвоню, - спокойно поднимается и уходит, попрощавшись со мной равнодушным:
– Пока.
И нет, я почти ничего не чувствую. Только желание опять сходить в душ и промыть с хлоркой кухню от его присутствия.
– Вкусно?
– спокойный, негромкий голос мамы отвлек меня от размышлений.
– Да, спасибо, мам, - встала из-за стола, прошла к мойке, открыла горячую воду. Все на полнейшем автомате, бездумно, бесчувственно.
– Мам.
– Да, Мариш?
– она уже поняла, что я хочу сказать. Просто дает мне возможность не молчать.
– Он говорил про бабушкину квартиру?
– мне просто надо подтверждение в том, в чем я уже почти уверена.
– Да. Он хочет, чтобы ты написала отказ от ее квартиры. Тебе же почти 18. Она уже давно написала завещание, в котором ты и его сын являетесь наследниками ее квартиры. Вроде бы она давно болеет, не могу сказать точно, видела ее уже очень давно. Но ситуация примерно такая.
– Ясно, - невольно сжала руки в кулаки, выдохнула боль сквозь зубы. Поможет мне только одно.
– Я на пробежку, - мне просто надо побыть одной. Успокоиться.
– Иди. В обед Валера зайдет, мы пойдем прогуляемся. Не забудь взять ключи, я не знаю когда вернусь домой.
Толстовка, плеер, наушники-вкладыши, ключи, кроссовки.
Я не бегала с осени, просто не было необходимости, не было времени, не было тяги. Все наконец то наладилось, все наконец то устаканилось. И вот теперь...
Решение, что удивительно, пришло ко мне само - просто я поняла что именно мне надо сделать, что именно я сделать обязана.
Через полтора часа, предварительно забежав домой и переодевшись, я стояла перед простенькой металлической дверью черного цвета с двумя замками, нажав на звонок, и ждала, когда мне откроют дверь.
– Риша??
– только она меня так зовет, с детства.
–
– Господи, детка. Как же ты выросла, милая, - суетливо схватила меня за руки, а у самой руки ходуном ходят, и холодные-холодные. Втянула в квартиру и просто смотрит на меня. Плачет. А я... я не знаю, что сказать. Просто комок в горле, спазм, что мешает говорить. И медленно накрывающее осознание.
– Я скучала, бабуль. Как ты?
– все, что я смогла выдавить из себя.
– Хорошо, детка. У меня все хорошо, - улыбается мне, так легко.
– Ой, бабуль, я тут тортик прихватила. Чайку попьем, - протягиваю любимую бабулину "Сказку" с крупными кремовыми розочками и в обсыпке какао. Она суетливо тянет за собой на кухню, не отпуская моей руки, будто боясь, что я сбегу от нее, удивляясь, как я выросла и какая вдруг стала взрослая. Вдруг... спустя почти шесть лет.
Я уже и забыла, как тут - большой квадратный коридор, небольшая кухня и огромная светлая комната с двумя окнами. Вот только сейчас в квартире запустение - в глаза бросается некоторый беспорядок, не особенно чистые ковры и дорожки на полу, смятое покрывало на большой кровати и пыль на старинной огромной стенке. Телевизор, как и тогда, накрыт кружевной салфеткой, точно такие же на комоде и большом деревянном столе около окна. А ведь ба всегда была такой аккуратисткой, педантичной чистюлей и большой умницей в части обеспечения чистоты и порядка. Я начала злиться. Не на бабулю, и даже не на отца. На себя. Это единственный человек из семьи моего отца, которому никогда не было плевать на меня. Она всегда старалась узнать как у меня дела, всегда за меня переживала и искренне беспокоилась. А я... я перекинула свои обиды на нее тоже, без разбора. И вычеркнула ее из своей жизни за компанию.
– Бабуль, у меня сегодня день свободный. Я побуду у тебя, хорошо? Соскучилась, - я села на то же самое место около окна, где сидела ребенком.
– Конечно, солнышко. Я буду очень рада, - ба улыбнулась, не пряча слезы.
А когда передо мной поставили мою чашку - ту самую, из которой я всегда у нее пила чай, устойчивая тяжелая пузатая, из толстого фарфора цвета топленого молока, плакала я. Да еще и чай мой любимый - листики смородины, мяты, малины, с ягодами сушеной земляники. Совершенно неповторимый аромат и воспоминания из детства. Навзрыд.
– Бабуль, прости меня, - кое-как выдавила я, утерев сопливый нос рукавом, и прижавшись к ба всем телом.
– Мне не за что тебя прощать, это мне надо вымаливать у тебя прощения за все то, что в твоей жизни по нашей вине произошло, - сухая ладонь нежно гладила меня по волосам, по лопаткам, успокаивая и даря тепло, любовь и понимание. И прощение, которого я не заслуживаю.
Воспоминания мелькали в голове... Грустные и веселые, разбитая коленка и букетик первых, еще не полностью распустившихся, нарциссов на мой день рождения, специально привезенный для меня с дачи. Последний мой праздник детства, мои восемь лет. И звонки по телефону, которые я игнорировала, кривя губы и отмахиваясь от ее вопросов при случайных встречах. Забытые дни рождения ба и стандартная большая шоколадка от нее на новый год. И маленький золотой крестик на тоненькой цепочке, что я перестала носить вот уже несколько лет.