Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка
Шрифт:
Она вздрогнула: прямо за их спинами кто-то с разухабистым матом ломился сквозь кусты. Через минуту из чащи показался огромный леший - в двубортном костюме, обросшем репеем и мокрыми листьями.
– Ванюшка, - обрадованно пробормотал Антон.
– Ну, ты подумай, - Листопад с досадой разглядел силуэт мотеля.
– Я раньше учителям не верил. Думал, врут, будто земля круглая. По моим подсчетам, она выходила в форме чемодана. А теперь доподлинно убедился - круглая, паскуда! Проверил, можно сказать, эмпирическим путем. Полчаса по какому-то болоту
– Угу! Аж утрахалась, - Лика зло кивнула на постанывающего Антона.
– У него живот прорвало. В больницу срочно надо. И - ни одна сволочь!.. Мне что, до гола раздеться и поперек дороги лечь, чтоб машину остановить?!
– Этим ты вряд ли кого соблазнишь, - Листопад пренебрежительно крутнул субтильную, длинноносую, с выступающими ключицами девчушку. - Понимал бы чего в женщинах, - огрызнулась уязвленная Лика.
– Обаяние в красоте не нуждается. Но Иван, не обращая на нее внимания, склонился над Антоном, всмотрелся озабоченно: - И впрямь зенки закатились. Никак, к верхним людям собрался. Одним прыжком он перемахнул через кювет.
– И ты тоже дристануть собираешься?
– безысходно сообразила Лика.
– Надо бы, - подтвердил, всматриваясь вдаль, Листопад.
– Меня сейчас вся ваша ментовка разыскивает. Минутка, что называется, дорога. Но, с другой стороны, как не порадеть родному человечку?.. Ништяк, прорвемся!
Он увидел свет приближающихся фар и встал посреди дороги.
– Осторожно, задавят же!
– вскрикнула Лика.
– Оно вряд ли! Это ж, судя по звуку, частник. Машину пожалеет, - Листопад расставил руки наподобие шлагбаума, на две трети перегородив шоссе.
Не сошел с места, несмотря на прерывистые, истеричные гудки и моргание. Так что мчавшийся на скорости "Жигуль" начал тормозить со свистом в опасной близости, пошел юзом и - остановился едва не в метре от стоящего, будто скала, силуэта.
– Тебе чего, оглобля, жизнь надоела?!
– заорал выглянувший из окошка водитель. - Отойди, а то снесу к черту!
Иван меж тем неспешно подобрал с обочины подвернувшийся булыжник, многозначительно подбросил: - Машина твоя? - Ну, моя. Собственная. - Ох, и завидую я тебе, мужик. - Чего-о?! - Счастливый жребий, говорю, тебе выпал - жизнь человеку спасти. Парня надо до больницы довезти.
Водитель скосился на кювет, через который, навалившись на обессилевшую Лику, пытался перебраться Антон.
При виде перемазанных фигур к водителю вернулась прежняя ярость. Подхватив монтажку, он вылетел на асфальт. - А ну, отойди к едреней фене ... А то!
– Что " а то", глупыш?
– гигант нежно приобнял его за плечи, заглянул сверху вниз. В косящем его взгляде водитель прозрел главное: от ЭТОГО не уйти. Монтажка сама собой опустилась. - Сколько платишь?
– привычно ступил он на стезю стяжательства. - Это ты о деньгах, что ли?
– незнакомец
– А вот позволь, угадаю: нашу, советскую. И тебя в нашей советской школе не учили, что человек человеку друг, товарищ и брат? Не слышу!
– Да причем тут!
– Или, може, ты не советский человек?
– последнее было сказано столь проникновенно, что водитель как-то разом оробел и даже скользнул взглядом по плечам, не проблеснут ли погоны. Погон не было. Но взгляд незнакомца все больше косил дикостью.
– Так ведь машину кровью перемажет!
– Зато не твоей кровью, - во вкрадчивом голосе сквозанул вдруг такой беспредел, что водителя перетряхнуло.
– Да я ничего. Я, если что ... в комсомоле состоял. И в дружину три раза ходил, - помимо воли забормотал он.
– О, видишь. А скрывал. То есть простой советский человек? Как он, как я? Чего ж тогда стоишь, дурашка? Бегом подсоби девушке. Видишь, надрывается. А ты, здоровый бугай, вместо чтоб помочь, херню тут какую-то о комсомоле завел. Делом, делом надо доказывать!
– А сам-то чего ж?
– Я б, само собой. Но кто тогда машину посторожит? Пшел! Ошалевший автовладелец метнулся к кювету.
* Через несколько минут "Жигули" свернули к многоэтажному зданию областной больницы.
– Только до ворот, - со скрытым облегчением предупредил водитель.
– Дальше проезд запрещен.
– Кого везешь, зяма?! Давай прямо под шлагбаум, - сидящий рядом Иван надавил лапой на клаксон, другой рукой энергично принялся крутить ручку стеклоподъемника. Усилие оказалось чрезмерным, - ручка осталась в Листопадовой лапе. - Не научились делать. Всё на соплях, - Иван отшвырнул ее на "торпеду". Водитель тихо заскулил.
Из будки показался сонный сторож.
– Живо подымай свою палку, тетеря!
– не давая ему открыть рот, закричал Иван.
– Так чего это? Тут по пропускам, - сторож, пытаясь встряхнуться, всмотрелся в представительное лицо. Машина была незнакома. Лицо тоже. Но - было оно, несмотря на молодость, явно значимым и очевидно недовольным.
– Я замзавоблздравотделом Листопад!
– напористо объявило лицо.
– Везу героя Афганистана в коме! Что стоишь, раззява? Секунда дорога! Никак спал на посту! А ну!..Или уволю!
Шлагбаум начал подниматься прежде, чем сторож окончательно проснулся.
– Прямо из Афгана автостопом везешь?
– съехидничал водитель.
– Мы своих героев на дорогах не бросаем. Во-он туда!
– вдалеке светился подъезд с застывшими подле машинами скорой помощи.
Иван выскочил едва не на ходу, легко, будто морковку с грядки, выдернул наружу подрагивающую девчушку, вытянул впавшего в забытье Антона, подбросил на руках, ногою захлопнул дверцу, отчего машина вздрогнула. - Надеюсь, теперь свободен?
– водитель с отвращением разглядывал перепачканные чехлы.