Сделаю тебя своей
Шрифт:
— Жизнь вообще дерьмо, — выдает вдруг. Ну тут сложно не согласиться.
— Дерьмо. Но зато у тебя есть человек, которого ты любишь.
— А она любит тебя.
— Нет, Гоша, — качаю я головой. — Она любит тебя. Так любит, что отказалась от себя, меня, и от всего мира отказалась бы, если бы ты попросил.
— Она по ночам плачет. Думает, я не слышу.
Тупая боль сдавливает виски. Если бы Гоша был взрослым, я бы уже хорошенько ему вмазал и на пальцах объяснил, что он поступает, как мудак. Но он ребенок, который
— Я могу дать тебе совет, который тебе не понравится, — произношу, борясь с желанием закурить. — Хочешь, чтобы она была счастливой, перестань ставить ей условия. Я тебя не виню, ты еще не осознаешь того, что делаешь. Думаешь, я не мог заставить ее быть со мной? Мог. У меня достаточно средств воздействия. Но я не хочу загонять ее в угол, потому что знаю, что от этого никому не станет лучше.
Он еще молчит, а потом выдает:
— Ты все равно не будешь мне папой. У меня уже есть папа.
Я киваю.
— Знаешь, я догадался. И не претендую.
Гоша смотрит недоверчиво.
— Не претендуешь?
— Нет. Хотел бы я, чтобы мы общались? Да. Но опять же, я никого не буду заставлять.
Господи, столько проповедничества я не выдавал никогда. Ни хрена я, конечно, не святой, но сейчас нужно говорить то, что работает. И судя по тому, что пацан все еще сидит в моей машине — работает именно это.
Гоша еще какое-то время сидит, глядя на улицу. А потом говорит:
— Вон мама.
Я веду взглядом вперед, Милана только-только завернула за угол дома.
— Ты как узнал меня? — спрашиваю его, пока мы оба следим, как она медленно идет вдоль дома под разноцветным зонтом.
— Ты постоянно тут торчишь. Смотришь, как она идет домой, потом уезжаешь.
Я киваю, не комментируя. Ну а что тут добавить?
— Ладно, — говорит Гоша, открывая дверцу, — пошли.
Перевожу на него непонимающий взгляд.
— Ну чего ты сидишь? Оглох? — буркает он, натягивая капюшон толстовки. — Только это, учти, если мама из-за тебя будет плакать, я с тобой разберусь, понял?
Я только вскидываю бровь и думаю: а мы можем поладить.
— Понял, — киваю и умудряюсь первым выйти из машины. Поднимаю воротник куртки и иду к Милане, Гоша догоняет меня.
— Машину закрой, — снова буркает, я, не глядя, жму кнопку на брелоке.
Милана поднимает глаза в последний момент, уже перед подъездом. Не сразу, кажется, осознает картинку, испуганно переводит взгляд с меня на Гошу и обратно, а я чувствую себя нелепо, потому что впервые не знаю, как себя вести с женщиной.
Гоша вдруг подталкивает меня под лопатку, от неожиданности я делаю шаг вперед. Мы с Миланой смотрим друг на друга, она так жадно бродит взглядом по моему лицу, словно врезает мои черты в память. Словно боится, что моргнет, и я исчезну.
А потом я не выдерживаю, подхожу и целую ее, залезая под цветастый зонт.
Она отвечает, цепляясь
— Я так скучала, — шепчет Милана сквозь поцелуй, — боже, как я скучала.
Она вдруг оседает в моих руках, и я испуганно подхватываю ее, сердце падает в пятки.
— Все в порядке, Тимур, — слабо шепчет она.
— Ни хрена не в порядке, ты чуть сознание не потеряла. Что за фигня? Ты ходила к врачу? Нужно записать, со здоровьем не шутят, Мила… — она кладет мне пальцы на губы, заставляя замолчать, а потом тихо говорит:
— Я беременна, Тимур.
Я растерянно хлопаю глазами в состоянии полной прострации.
— Ты — что? — нелепо переспрашиваю.
— Беременна. Срок десять недель уже.
Я открываю и закрываю рот, так и не находя слов. Вот это вашу мать!
— Эй, — зовет нас Гоша, шмыгая носом. — Так и будете под дождем стоять? Пошли домой.
Я смотрю на него, на Милану, которая так и не сводит с меня взгляда, а потом киваю:
— Ну пошли.
Эпилог
— Мам, ну давай быстрей! — Гоша убегает вперед, а я только качаю головой. На площади перед Нотр Дам де Пари ему потеряться негде, а внутрь без нас он не сунется, будет ждать.
Я не спеша иду по дороге, держа Тимура за руку. Мы решили на новогодние праздники слетать в Париж. К счастью, после тяжелых первых месяцев стало лучше, и врач разрешила перелет. Беременность проходит хорошо, хотя малышка внутри меня очень активная: любит пинаться, особенно, когда я ложусь. Так что я по-прежнему быстро устаю, не имея возможности полноценно отдыхать.
— Красиво здесь, — произношу с улыбкой. — Особая атмосфера в городе, приятная. Я бы могла тут жить.
— Это предложение? — усмехается Тимур, я посылаю ему укоризненный взгляд. — А что? Можем пожить здесь летом после родов.
Я отмахиваюсь — там видно будет, что загадывать? С некоторых пор я перестала смотреть далеко вперед, и просто живу настоящим. И боже, как же я счастлива!
Я и подумать не могла, что Гоше хватит смелости на такой поступок, как разговор с Тимуром. Что они вообще смогут поговорить, и уж тем более что сын перестанет препятствовать нашим отношениям.
Я боялась всего: и того, что они будут ссориться, что не найдут общий язык, что у нас с Тимуром не получится, что я не смогу выносить ребенка — все мои страхи сконцентрировались в одном моменте, а потом начали таять. С каждым прожитым днем. Не всегда легко — далеко не всегда. Например, Тимур с Гошей совершенно не церемонится, словно сыну не десять, а столько же, сколько Тимуру.
А еще они оба упертые, как бараны, и если начинают бодаться, то не уступят один другому. Правда, учитывая, насколько Тимур эмоционально непробиваемый, Гоше приходится сдаваться куда чаще. Хотя кое-какие позиции он отвоевывает.