Сделаю тебя взрослой
Шрифт:
– Скажи, что это случайность. Скажи, что он был пьян! – кричу ему в лицо, почти на цыпочки вставая. А он так смотрит, так холодно, так отчужденно. – Скажи, Сереж…. Что я просто не так все поняла! Хоть что – то скажи!
Он коротко мотает головой, а из моей груди крик отчаянья рвется.
– Скотина! Сволочь! Как ты мог! – бью его в грудь, он даже не шевелиться, смотрит на меня волком, и я не могу понять, что у него внутри. – Сережа… Почему…Ты…Ты говорил, что я нравлюсь тебе.
– Нравишься. Но ты маленькая,
– Потребности, значит?
– Луш, мне восемнадцать, жизнь только начинается, почему я должен из-за тебя надевать добровольный целибат, пока ты решишься стать взрослой, – он подходит ближе, пока мои губы дрожат, пока слезы льются. Он ведь говорил, что дождется, говорил, что уважает мое решение остаться невинной до восемнадцати. – Ну что ты ноешь?! Ну слушай, может ты уже готова, м? Хочешь, прямо сейчас сядем в машину, и я сделаю тебя взрослой. Ты готова остаться со мной? Готова стать моей по – настоящему?
Толкаю его в грудь, теперь его прикосновение как укус змеи. Опасны.
– Мы могли бы начинать все делать постепенно… Ты мог бы учить меня… – Отхожу все дальше… Дальше…
– Луша! – тянет руку, но я как кобру бью ладонью.
– Не прикасайся ко мне! Никогда, слышишь?! – разворачиваюсь и бегу. Ветер под кофту заползает, заполняет душу ледяными иглами. Так больно, так страшно. Я же почти…. Почти была готова… А он!
– Луша! Стой, дура! – он ловит меня в метре от дороги. – Притормози!
– Да пошел ты! – кричу, бью снова и бегу. Теперь только бег делает тише боль, что рвет на части. Теперь только бег помогает дышать.
Слышу сигнал самоката, только когда он уже летит на меня.
Успеваю увернуться, но все равно больно падаю на голые колени.
Вою от боли, вижу злое лицо Самсонова. Он осматривает ноги, рвет на себе футболку, показывая подкаченный живот, по которому я так любила водить пальцами, ощущать пульсацию крови под кожей. А теперь… Закончилось все теперь. Другая будет трогать его. Целовать.
Ненавижу!
Он заматывает мои колени, поднимает на руки и молча несет к своей машине.
– Тебя там девушка ждет, забыл?
– Я ничего не забыл, – сваливает он меня как мешок с картошкой на заднее сидение. Спокойно садится и заводит машину. Везет меня по ночным улицам. Стягивает руль пальцами, а я роняю крупные соленые слезы на свои разбитые колени, словно нарочно причиняя себе еще большую боль. – Луш, есть вещи…
– Даже слушать не буду! – тут же отворачиваюсь. – Не хочу слушать, какое ты животное.
Он не отвечает, довозит меня до дома. Пытается помочь выйти, но я толкаю его руку. Тем более вон уже и мама бежит. И папа за ней спокойно выходит.
– Станешь взрослой, набери меня, будет, о чем поболтать.
– Тогда я никогда не стану взрослой, только чтобы не слышать тебя. Убери руки, а то папа тебе их
Он отпускает меня, передает отцу. Смотрит на него как на врага.
А потом просто уезжает, оставляя меня в пыли асфальта и несбывшихся надежд.
– Пап…
– Мне уже позвонил твой брат. Я тебя предупреждал, чем это может закончится.
– Да… Ты предупреждал, – хромаю в сторону матери и падаю в ее объятия. Предупреждал, да. Но я до последнего не верила, что мой Сережа не способен на предательство.
Глава 10. Зайка
– Ноги выше! Носки тянем! Зайцева, ты о чем сегодня думаешь?! – орет Наталья Юрьевна.
Нет, она, в принципе, всегда орет, но сегодня именно на меня.
О чем я думаю? Еще позавчера моя жизнь была стабильной. Парень, несильно докучающий, учеба, несильно напрягающая, регулярные тренировки и даже попытка почитать любимый постапокалиптик.
А теперь моя жизнь напоминает мне чертов любовный детектив, где я пытаюсь понять, что может связывать моего отца и моего бывшего парня.
Сразу перед глазами на репите последние минуты наших отношений. Вечер, когда он разбил мне сердце. Как Сережа смотрел на папу. А теперь… Зачем он играет со мной? Чего добивается? И почему все тело трепещет при мысли о плате, про которую я думала? При мысли, насколько было бы приятно платить!
– Зайцева! – мне прилетает по ноге, которую я упорно не хочу закидывать за голову. – Если ты вчера встала на пьедестал, это не значит, что сегодня можно ничего не делать! Что я всегда говорю?!
– Сошла с пьедестала, начала заново.
– Именно! Тебе не стать чемпионкой страны, если ты будешь думать о чем-то постороннем! Или о ком-то, – ругается она, а девчонки посмеиваются. – Это всех касается! Ливнева! Тянем спину!
Она отходит, я шумно воздух втягиваю.
Выкидываю из головы лишнее, сосредотачиваюсь только на своем теле. На мышцах, натянутых на пределе человеческих возможностей. И все получается. Тренер доволен. Я довольна. Только вот чувствую негатив со стороны своей команды. Я не злорадствую, но я единственная из группы, у кого получается встать на пьедестал. Их это очень злит. Я их понимаю, но не приветствую смешков в свою сторону.
– Что, Зайцева, ты больше не фаворит тренера, – слышу сверху, пока собираю сумку. Ливнева – заводила.
Думаю, они бы с Машей подружились, хотя бы на почве ненависти ко мне.
Вздыхаю.
Каждый день девчонки находят новый повод для насмешек. Шесть дней в неделю. Если бы они столько сил тратили на тренировки, то давно бы стали олимпийскими чемпионками.
Когда-то я обижалась, плакала вечерами в подушку, но после срезанных в школе волос решила, что ничего хуже быть уже не может. В том числе попытки меня уколоть.