Сделка с дьяволом
Шрифт:
— Надеюсь, они ещё не поделятся на два? — мрачно спросил он и тяжело вздохнул. — Несмотря на то, что ты сильно рискуешь, Вика, я и без твоих громких заявлений не уверен, что смогу быть рядом каждую минуту. В скором времени давление на меня усилится, а я буду сильно озабочен вопросом безопасности.
— Ты поэтому скрываешь меня от людей и держишь взаперти? А охрана на этаже? Ты боишься, что тебе захотят навредить через меня?
— Наблюдательная. Но ты всегда ведь была умненькой девочкой. Сейчас с твоими мозгами что стало? Гормоны? Да, у меня неспокойные времена, как ты заметила. На меня давят со многих сторон. Но вам абсолютно ничего не угрожает, — спокойно
— И конечно же ты мне ничего не расскажешь? — Артур слабо ухмыльнулся и покачал головой. — Раз так, тогда не вмешивайся в мои дела, — я ткнула пальцем в свой живот, — а я не буду лезть в твои.
— Боюсь, что в твоем случае это исключено. Но сейчас я не настроен выяснять отношения и приехал, чтобы разъяснить лично для тебя сложившуюся ситуацию. Иди к сыну и подумай над моими словами.
— То есть вот так просто? Сначала отдаешь приказ убить одного ребёнка внутри меня, а потом просишь идти как ни в чем бывало к сыну? И наверное ждешь, что я буду продолжать делать вид, что ничего не произошло? Я в курсе твоего разговора с врачом и того, что ты ищешь клинику для Егора за границей!
— Вот и отлично, — устало выдохнул Артур. Он снова превратился в молчаливого и холодного робота, и бесполезно было попытаться достучаться до него и что-либо вытянуть.
На фоне всех переживаний и стресса, что я пережила за эти дни я ощущала себя очень скверно. Опустив глаза на свои коленки, я тяжело задышала, чувствуя, как кружится голова и слабость накатывает волнами. Токсикоз меня начинал одолевать с каждым днем все сильнее, а с учетом того, что внутри меня развивалось две жизни, я была готова к самому худшему.
— Вика? — до меня словно издалека донесся голос Артура. Я подняла глаза к его встревоженному лицу.
— Со мной все в порядке, — заверила я его. — А станет ещё лучше, если ты прекратишь свои издевательства. Нет никакой заботы, нет никаких переживаний, ты просто прикрываешься благими намерениями, а сам давно вытоптал мне дорогу в ад своими договорами и ультиматумами… Я хочу, чтобы Егор выздоровел и как все нормальные дети жил с мамой и с его будущими братьями или сестрами. Неужели так сложно быть ко мне чуточку теплее? — я схватилась за ручку и дернула её со всей силы.
Выбралась наружу, ощущая, как от слабости дрожат мои ноги. Артур вышел следом, но я обернулась и предостерегающе прошипела:
— Не смей за мной идти, — он пожал плечами, вложил руки в карманы брюк и вперился в меня непроницаемым взглядом.
— Никита, — позвал он, — проследи, чтобы Виктория Александровна благополучно добралась до палаты Егора. И скажи Косте, чтобы продолжал круглосуточно находиться на парковке.
Я ничего не ответила, просто потому что эта встреча и этот разговор морально меня выпотрошили. Я мечтала добраться до палаты Егора, выпить воды и немного полежать, чтобы прийти в себя и осмыслить масштабы своей личной трагедии. Но может быть, и не было никакой трагедии, а все, что уже успело нарисовать мое воображение не стоило и грамма переживаний? Но даже если так, то Артуру давно пора уже уяснить, что я не его игрушка и не всегда буду делать то, чего он ждал от меня.
Глава 36
Я не хотела возвращаться в палату к Егору в таком взвинченном состоянии, но Никита, словно грозный страж, следовал за мной по пятам, не оставляя мне выбора.
— Со мной все хорошо, — остановилась у лифта и поглядела на мужчину. Я понимала, что это его работа, и он не мог ослушаться приказа начальства, но я устала от этой излишней опеки Артура, невозможности сделать шага в сторону и принимать
— Вы же знаете, что я все равно провожу, — сказал он смотря на меня пустым взглядом. Я лишь шумно выдохнула в ответ и опустила глаза в пол, рассматривая носы своих бежевых балеток. Мы поднялись в лифте наверх, мужчина проводил меня до палаты и подождал, пока я не войду внутрь.
Спустя несколько часов, когда Егор уснул, я аккуратно выбралась из-под одеяла, чтобы не разбудить его и подошла к окну. Машина Кости стояла на парковке. Я взяла в руки телефон и включила его, сим-карта подключилась к сети и посыпался шквал сообщений о пропущенных звонках. Успокоившись, я поняла, что вела себя слишком резко и эмоционально при разговоре с Артуром, но иначе бы и не смогла с ним себя вести, даже если бы имела возможность отмотать время назад. Не получилось бы, приложи я хоть титанические усилия, потому что Артур сам виноват во многом, что сейчас происходило между нами. Столько всего накопилось внутри меня. Когда-то этот всплеск эмоций и претензий должен был выйти наружу, а моя выдержка дать слабину. Все эти договора, сдержанное поведение Артура, дистанция и прочие поступки с его стороны… Возможно, что-то из этого было совершено во благо, но легче мне от этой мысли не становилось, а камни на душе тяжелели и в размерах не уменьшались. К тому же много невысказанного и наболевшего осталось внутри меня. Как уж тут сохранять спокойствие и ясный ум?
Я смотрела в телефон на номер Артура и думала об этом человеке, обо всех словах, что прозвучали в машине, нашем разговоре и так и не услышала от него никаких важных слов, кроме как, я не против их двоих. Не против…
Последние два месяца моей жизни по накалу чувств и переживаниям были похожи на американские горки или на восхождение на Эверест: чем выше я поднималась, тем сильнее ощущала как сдавливало грудь и я не в состоянии сделать полноценного вздоха. Я то и дело останавливалась, чтобы перевести дыхание, высоко задирала голову, и была не уверена, что осилю этот путь наверх. Тем более в одиночку. А если и доберусь до самой вершины, где гарантии, что на пьедестале я устою, а мужчина одним легким движением руки не сбросит меня вниз на острые камни и выступы?
Отложив телефон в сторону, я прислонилась лбом к холодному стеклу и стояла так какое-то время, пока не почувствовала приступ дурноты. Головокружение, слабость, тошнота проявлялись в последние дни все чаще и чаще. Я начала реагировать на запахи и состояние очень было похожим на то, когда я носила Егора. Но все это мелочи в сравнении с тем отчаянием и тоской, которые поселились внутри меня. Не смотря на отстраненность и холодность Артура, я любила этого человека и мечтала быть рядом со своим палачом.
Всю ночь я плохо спала, ворочалась с боку на бок и не могла найти удобного положения, думала обо всей ситуации, о словах Артура и без конца вспоминала его взгляд в машине — уставший и разбитый, но не пустой, а будто я действительно что-то значила для мужчины. В итоге у меня разболелась голова, я встала и поняла, что нам следует поговорить еще раз, ради Егора и Кати. Ради своих будущих детей. Включать благоразумие в таких диких условиях существования удавалось все хуже и хуже. Но мне ведь сейчас не войну стоило разжигать, а стараться выживать в тех условиях, что мне предоставляли. Я до конца не верила словам Артура и заверениям, что ко мне и пальцем не прикоснутся и не причинят вреда моим крошкам. Но и не верить не могла. Потому что это последнее, что мне оставалось.