Сделка с мажором

Совина Таня

— И она согласилась? Или ее не спрашивали? — я не знаком с традициями и тем более не знаю устои чужой семьи.

— Олег ей понравился, она согласилась. Была ли еще какая-то причина, никто не знает.

Артем тянется к бутылке и разливает еще.

— В общем, я решил поменять сферу деятельности. Задумался о собственной семье и пришел к выводу, что не хочу, чтобы мои дети стали целью криминальных личностей. Когда компания встанет на ноги, отдам клуб кузену. А он, — брат обреченно вздыхает и делает большой глоток скотча, — скорее всего превратит

его опять в бордель, каким он был до меня.

Я напрягаюсь и подаюсь вперед. Клуб и так по сути бордель. Насколько все было хуже?

— Что было до тебя?

— С девочками обращались как с мусором. Отказывать клиентам нельзя. Гости могли распустить руки, даже ударить, — Артем смотрит так выразительно и осуждающе, намекая на инцидент с Полиной, и я стыдливо опускаю глаза на стакан в руках. — Я восемь лет боролся с этим. Сейчас любая может сказать нет и ее никто не сможет принудить.

Внутри все холодеет, и прежде, чем успеваю подумать хорошенько, губы сами произносят:

— А Полина сегодня работает?

Артем хмурится и упирается локтями в стол, сканируя меня как рентгеном, острым взглядом.

— Я не предоставляю информацию о сотрудницах.

— Мы с ней знакомы.

— Зачем она тебе?

Я боюсь за нее. Но вслух говорю другое, изображая скуку:

— Хочу развлечься перед тем, как погружусь в работу.

Артем заходится издевательским хохотом, и ржет пока на глазах не выступают слезы.

— Тебя, братишка, ждет огромный обламинго, — говорит, заикаясь от смеха. — Я из-за нее десять тысяч потерял.

— Объясни нормально, — говорю раздраженно.

— Помнишь, я тебе рассказывал, что рано или поздно все соглашаются переспать с гостем?

Киваю. Отлично помню слова брата. Кому-то из девочек становится завидно, что ее коллега живет на широкую ногу, у кого-то в семье происходит несчастье.

— Мы с Альбинкой пару лет назад начали делать ставки, кто когда сдастся. Я поставил на два месяца, Альбинка на полгода и выиграла. Полина еще ни разу не согласилась с кум-то уединиться. Видел ее глаза? — я снова киваю, шокированный словами Артема, а он снова начинает давиться смехом. — Однажды я слышал, как очень богатый и очень пьяный мужик предлагал некой желтоглазой миллион. Вот бы он удивился утром списанию, если бы она согласилась.

Тут до меня в полной мере доходит, насколько отвратительно я повел себя с Полиной. Я был уверен, что она обычная давалка и не сдерживал свой напор. А потом еще и подкупить пытался, заманить на легкую прибыль.

Стоит извиниться по-настоящему и глядя в глаза.

— Так она работает?

Артем щелкает мышкой.

— Сегодня нет. Завтра.

_____

С первым днем весны, дорогие!:*

32 Полина

Уже битый час я бьюсь над проектом по основам архитектуры, а расчеты не сходятся. Откидываюсь на стуле, в раздражении отбрасывая скомканный листок. Он отскакивает от стены и, проскользив по лакированной, исцарапанной поверхности стола, падает на пол.

Смотрю на него, будто

лист виноват, что я не могу решить задачу. Надо сделать перерыв. Поднимаюсь, разминая затекшую спину, и иду налить стакан воды.

Пока пью, замечаю, что за окном темно, комнату освещает только лампа на столе. Погрузившись в учебу, я опять потеряла счет времени.

Взгляд падает на розовую блузку, оставленную Иркой на кровати. Единственное яркое пятно в темной комнате. Смотрю на свою аккуратно застеленную постель, неожиданно осознавая какие мы все-таки разные.

Я люблю темные тона, Ирка — яркие. Мои учебники выставлены на полке по высоте, у — Ирки как попало. У меня нет постеров на стене или фотографий, у Ирки — все пространство между нашими кроватями заполнено красочными снимками: семья, друзья, цветы, животные.

Она так легко согласилась лететь в Москву на показ, а я бы долго анализировала такое предложение. Задавалась вопросами: какую пользу я получу, какая опасность меня может поджидать.

Зная себя и свое недоверие к людям, я бы накрутила себя, позволив страху взять верх и отказалась. Ирка вырвалась из-под опеки властного отца и сейчас будто старается наверстать все упущенное. Отношения с парнем, секс, походы в клубы, различные развлечения.

Я же наоборот, упорядочиваю свою жизнь, обдумывая каждый шаг, ограничиваю себя во всем. Каждый аспект стараюсь взять под контроль, будто страдаю обсессивно-компульсивным расстройством в легкой форме, если такая вообще существует.

Допиваю воду, опускаясь на стул. Взгляд кругами скользит по крохотной комнате. Справа двухъярусная кровать, напротив меня окно с кусочком ночного неба, по которому в лунном свете быстро проплывают облака. Нешуточный ветер поднялся.

Слева полки, наши рабочие столы и кухонный стол, за которым я сижу. За спиной шкафы и дверь.

И вдруг я понимаю, что вся моя жизнь разделена на такие вот крохотные кубики. Комната общежития, служебка на работе, аудитории в университете.

А что будет через десять лет?

Закончу универ и устроюсь в какую-нибудь фирму. Таков план. Добавлю еще один кубик к зыбкому домику — офис. Где с восьми до пяти буду корпеть над грудой чертежей.

А как же друзья, семья?

Мне почти девятнадцать, а я общаюсь только с Иркой. Даже школьных друзей не осталось. Да и с кем там было дружить? Одна половина старалась меня не замечать, другая — чморила.

Я не хочу заменить Иру. Лучшая подруга может быть и одна, но какие-то знакомые, приятельницы тоже должны присутствовать.

В горле образуется горький ком, и я наливаю еще стакан воды, чтобы смыть неприятный вкус одиночества.

Когда Ирка уезжала на каникулы, я такого не ощущала. Мне самой приходилось ехать домой, и там я сознательно закрывалась от окружающих людей. Рите не было до меня никакого дела, бабушка не может мне простить единственную ошибку и держится в стороне. Остаются только Нина и Марина. Но у каждой из них своя семья, и мы не очень близки.