Сделка с ректором. Секреты древнего континента
Шрифт:
– Зачем ты умер? – беззвучно прошептала я помертвевшими губами.
И на этом прекратила видеть что-либо вообще, потому что слёзы, которые глаза жгли, хлынули вниз по щекам, и из-за них видно ничего больше не было.
Но галлюцинация оказалась какой-то странной и откровенно ненормальной. Она вдруг поцеловала нос, губы, лоб, мокрые щеки, снова губы… и целовала, целовала, что-то говоря, но все слова тонули в шуме в моей голове, так что я не понимала, что до меня пытались донести.
Боль электрическим разрядом прошлась по всему телу, и это отрезвило вмиг!
Вскрикнула я, и с этим
– Тише-тише, – шептал, успокаивая, продолжающий обнимать моё лицо Ренар, – лёгкий электрический импульс, сейчас боль уйдёт, ты была в шоке и не реагировала, Лия, мне пришлось, сейчас всё пройдёт… Девочка моя, что же ты?!
Рывок!
Я утёрла лицо и глаза прямо рукавами платья, в страхе заглянула в сосредоточенное лицо куда-то мрачно и торопливо идущего и уносящего меня архимага и… не поверила. Глазам своим не поверила.
Руку протянула, щеки его гладко выбритой коснулась и содрогнулась всем телом.
– Ренар! – простонала с болью от навалившегося облегчения.
И прижалась к нему всем телом, обняла, как могла, и разрыдалась, не сдержалась. Горестные рыдания держала до последнего, а облегчённые как-то не удержались.
И такая боль внутри, посильнее прошлой, но эта боль светлой была, хоть и сильной, наизнанку выворачивающей, но я ей так рада была! Кто бы только знал! И я рыдала, не в силах успокоиться, выплёскивая страх и тревогу, ужас от взрыва и страшного осознания, прогоняя за крохотные мгновения поселившуюся внутри безжизненную стужу…
– Лия, свет мой, душа моя, жизнь моя, – шептал практически бегущий куда-то Ренар, – я же говорил, что ничего не случится, говорил, что не умру… да только права оказалась ты, на волоске от гибели мы были.
Тут уж хочешь, не хочешь, а плакать перестанешь, потрясённо и настороженно прислушиваясь.
А лорд Армейд, обрадовавшись, что успокоилась, поспешил дальше рассказать:
– О ловушке последней мы все знали, да хорошая то ловушка была, она собой другую, пострашнее, и прикрывала, и активировала, а та третью, четвёртую… И вот когда всю дюжину расплели, мы артефактора взять и собирались, да тревогу твою я забыть не мог, потому придержал своих, вместо них иллюзию послал. Тогда урод обессиленный и кровью истекающий решающий удар и нанёс. Ты дым видела, не могла не видеть, иначе я бы тебя на лестнице в таком состоянии не нашёл.
– Как же вы силу его не ощутили? – прошептала слабо, едва слышно.
Но Ренар услышал. И, открывая ударом ноги дверь в свою гостиную, ответил:
– Ощущали, Лиечка, как и то, что она вся на магический бой ушла. Силён оказался артефактор, причём как боевой маг силён, я бы сказал, уровня Князя Мрака он был, – архимаг меня бережно, так бережно, словно я хрустальной вазой была, усадил на диван вместе с ногами, на которых туфельки были, и всё это время продолжал рассказывать. – На нашей стороне был эффект внезапности, он просто не знал, что нашли мы его и территорию от переходов экранировали, не оставив ему шанса сбежать. А как осознал, в бой магический вступил, да с такой силой, какой никто от него не ожидал. Это потом, едва
Я послушно кивала головой в такт словам, во все глаза следя за каждым его движением и просто боясь упустить Ренара из виду. Словно уйдёт, и на меня обрушится страшная реальность – та, где лорд Армейд выжить не сумел.
И снова глаза слезами наполнились, подбородок задрожал, горло спазмом болезненным сжало.
Ренар с болью на меня посмотрел, ожесточённым движением руки зажёг огонь в камине, в котором даже дров не было, и поспешил к неприметному тёмному шкафу в углу, продолжая говорить:
– Его битва измотала, ранение серьёзное было, крови много потерял, пока мы до него добрались. Он по всем законам логики, магии и жизни должен был едва живым быть. Это все понимали, к этому все готовы были, и никто даже предположить не мог, что артефактор удар нанесёт. Не было у него на это сил. Поэтому никто и не ждал.
– Ты ждал, – возразила сквозь едва сдерживаемые рыдания, уже и слёзы снова всё лицо намочили.
Туфли на пол скинув, коленки к груди прижала, руками зябко обняла крепко-крепко. Меня начинало трясти, и, боюсь, вторая волна истерики так легко, как первая, не затихнет.
– Ждал, – архимаг тем временем достал из шкафа тёмную бутылку без этикетки, гранёный стакан, щедро плеснул из первой во второй и вернулся ко мне с ними двумя, – потому что свет мой выл раненым зверем, волосы на себе рвал и умолял никуда не ходить, потому что смерть там ждёт-поджидает, да ногти нетерпеливо погрызывает.
Я от такого аж рыдать повременила.
– Не было такого, – возразила хмуро.
– Да? – притворно удивился он, протягивая мне стакан. – То есть ты на мне рубашку голыми руками не рвала, умоляя тебя в жёны взять, но не уходить?
Потрясённая, я даже стакан взяла, снизу вверх во все глаза глядя на лорда Армейда. А он стоял, невозмутимо-уверенный и вот ничуть не издевающийся, и ждал моего ответа. Подчёркнуто внимательно.
– Нет! – высказалась негодующе.
– Как нет? – Ренар – одна сплошная оскорблённая невинность. С видом крайне удивлённым и даже озадаченным, сел на край дивана, оглядел меня внимательно и нахмурился. – То есть не ты меня заставила сделку принять, по условиям которой мне или умирать, или тебя в жёны брать?
Нет, ну нормально?!
– Ренар, – позвала изумлённо, просто не зная, что тут сказать можно.
Как вообще на подобную наглость следует реагировать?
– Да, сияние моё? – мне уделили всё внимание.
Со словами я так и не нашлась, решила спросить уже поднадоевшее:
– У тебя совести что, совсем нет? Даже капельки? Даже умертвия залежалого?
– Ну почему же, – вот теперь его губы в улыбке дрогнули, а в серо-зелёном океане тревоги и боли за меня начали медленно распускаться светлячки смеха. И то, не смеха даже, а чего-то отдалённо на него похожего. Не до смеха архимагу было, его мрачные мысли и эмоции изнутри поедали. – Тут не в совести дело, Лиюша. Ты посмотри, от удивления и негодования плакать передумала.