Сделка
Шрифт:
— Хотите сказать, — упорно продолжала Реджина, — что со времени кончины вашего супруга ни один мужчина не просил вас стать его женой?
— Ну… Я бы так не сказала.
— Об этом я и говорю! — воскликнула она, и в ее тоне сквозила наивная гордость едва ли не за всех женщин мира. Повернувшись ко мне, Реджина спросила с требовательностью судьи:
— Тогда почему?
Я незаметно вздохнула.
— Думаю, потому, что не хотела жертвовать своей свободой, — ответила я и посчитала необходимым
— Понимаете, Джинни, одно дело — вступать в брак с тем, кого по-настоящему любишь, и совсем другое — просто мириться со своим супругом. Первое случается, наверное, только раз в жизни или никогда. А второе… Нет, я не желаю этого, пока могу сама кормить и одевать Никки. Пускай не совсем так, как мне бы хотелось.
После этого мы долго молчали. Навстречу нам попалась двуколка, ехавший в ней человек, судя по всему фермер, поздоровался с нами. Наши гнедые продолжали свой ровный, изящный бег. В пригороде все было спокойно и красиво.
— Пожалуй, я не знаю женщин, обладающих вашей смелостью, — задумчиво произнесла Джинни.
За поворотом дороги мы увидели повозку, доверху нагруженную сеном. Я сдержала лошадей, и некоторое время мы следовали медленным шагом за повозкой, пока та не свернула в поле. Я не могла нарадоваться на гнедых — как они послушны, несмотря на то что рвутся вперед. О, если бы весь день держать в руках вожжи! Какое это удовольствие!
Я вернулась к теме нашего разговора: хотелось, чтобы Джинни лучше поняла меня.
— К самостоятельности я была подготовлена с детства. Всей жизнью. Мои родители погибли, когда мы с сестрой были детьми, и тогда нас взяла наша тетя из Хатфилда, сестра матери. У нее в доме нам с Деборой была предоставлена почти полная свобода, тетя много болела, но главная ее болезнь заключалась в том, что она боялась покидать свое жилище… Не думайте, Джинни, что она не любила нас. Просто была немного… Не совсем обычной…
— Это та женщина, которую Гарриет окрестила колдуньей? — спросила Джинни.
— Да, моя тетя Маргарет. Она занимается травами, делает из них различные, лекарства. Многие люди доверяют ей больше, чем докторам.
— Что ж, Гейл, — заключила Джинни, глядя на меня с состраданием, — не скажешь, что детство у вас было счастливым. Ни отца, ни матери и к тому же тетушка с немалыми странностями.
Я затрясла головой, не соглашаясь с ней.
— Мы с сестрой были очень привязаны друг к другу. Нам никогда не бывало скучно вдвоем.
— А где она сейчас?
— Дебора умерла, — ответила я, в который уже раз ощущая, что до сих пор не избавилась от боли потери.
— О, Гейл! — воскликнула Джинни с отчаянием, смешанным с удивлением. — Вы потеряли всех родных! Как ужасно! Всех самых близких…
Снова наступило молчание.
Джинни
— Бедняжка… Жизнь не баловала вас, Гейл. И все это случилось, когда вы были еще так молоды… Сколько вам сейчас?
— Двадцать семь… Но у меня есть сын.
— Прекрасный ребенок, — сказала Джинни, за что я послала ей благодарную улыбку и заметила:
— Надеюсь, рыбная ловля у наших мальчиков была сегодня удачной.
Рыбалка оказалась успешной: дети получили на обед плоды своих утренних трудов и остались весьма довольны. У взрослых обед прошел далеко не в такой приятной обстановке.
Начать с того, что Роджер заявился в гостиную не совсем в нормальном виде — взлохмаченный, глаза расширены и странно блестят.
— Опять пьян? — спросил его Ральф.
— Я? — удивился Роджер. — Как ты можешь говорить такое, дорогой кузен? Тебе ли не знать, что я не в состоянии купить себе даже самого дешевого пойла в самом захудалом кабаке?
— Вот-вот! — со злостью сказал мистер Коул. — О чем я и толкую. Такие, как вы, пропивают деньги, оставленные лордом Девейном, а его законному наследнику придется начинать все сначала. Но уж когда мой внук родится и вступит в права наследства, вам не поздоровится. Посмотрим, что вы тогда запоете!
Роджер, подперев стену рядом с камином и статуей Якова и сложив руки на груди, смерил своего противника презрительным взглядом.
— Интересно, откуда ваша дочь возьмет мальчика, если ей самим небом определено рожать девочек? Слышите, Коул, только девочек! В моем клубе все поставили на девочку! Все до одного!
Лицо Коула опасно покраснело, он изо всех сил сжал ручки дубового кресла, на котором сидел.
— После трех девочек должен быть мальчик! — выкрикнул он. — Это все знают! И скажу вам, мистер Роджер Как-вас-там: армия кредиторов уже расположилась у вашего порога, и как только вы окончательно лишитесь Девейн-Холла, они все набросятся на вас, а я посмотрю, как вы справитесь с ними!
Ральф негромко сказал со своего места возле окна, обращаясь к обоим спорщикам:
— Прекратите скандал! Вы надоедаете дамам.
— Дамам? — переспросил Роджер. — Я вижу здесь только одну даму — леди Реджину.
— Папа! — возмущенно вскрикнула Гарриет. Я, разумеется, смолчала.
Ральф проговорил так же спокойно, но голосом, от которого мороз продирал по коже:
— Немедленно извинись, Роджер, перед Гейл и Гарриет.
Лицо Роджера утеряло свой веселый розовый цвет, глаза потускнели, он трезвел на глазах.
— Я не имел в виду вас, Гейл, — сказал он, повернувшись ко мне, после чего замолчал.
— Мы ждем, — напомнил ему Ральф.