Сделка
Шрифт:
За спиной звонко, словно бутылка, разбитая о бетонную стену, лопнул гранатный взрыв. Володька почувствовал неимоверной силы толчок в спину. Между лопаток и в правом боку возникла острая оглушающая боль. Его словно ударили ножом. Он сбился с шага, но тут же выровнялся снова и отпрянул к стене, сообразив, что там безопаснее. Володька не знал, насколько сильно ранен. Сейчас в нем жило только одно стремление — бежать.
Впереди, метрах в ста, начиналось настоящее столпотворение. Пара «Т-80», зажатых пылающими бронемашинами, пошли напролом, смяли подорванную «БМП», намереваясь вытолкнуть ее на обочину, но застряли, а может быть, их подбили так же, как и «БМП». Теперь все три горящие бронированные громадины закупорили узкую горловину
По танкам лупили ПТУРами [11] . Уцелевших солдат отсекали от бронетехники и накрывали залпами из «мухи». Раненых добивали автоматчики и снайперы. Перепуганные необстрелянные мальчишки выскакивали из люков и попадали под шквальный перекрестный огонь.
Чуть ближе, метрах в пятидесяти от Володьки, замерла еще одна «БМП». Машина стояла, ткнувшись острым рылом в кирпичную стену. Люк был распахнут, и из него торчала черная горящая рука. Изувеченная взрывом пулеметная башня все еще дымилась. Ствол крупнокалиберного «прибоя» устало смотрел в горящую землю.
11
ПТУР — противотанковая управляемая ракета.
За спиной Володьки вдруг раскатисто рявкнула танковая пушка. Во всеобщей какофонии, в воплях умирающих, в треске огня и разрывах гранат этот звук был почти неразличим. Но следом грохнуло сильно и гулко. Так, что содрогнулась земля.
Володька понимал, что нельзя оборачиваться.
И все-таки обернулся. Он увидел, как стена пятиэтажного дома, зияющая выбитыми окнами и пустыми дверными проемами, вдруг покрылась рваной сетью трещин, вздыбилась смерчем из бетонных осколков и побелки и осыпалась. Густое облако пыли взмыло вверх над черной землей и осело тут же на за-: копченных бортах «БМП», на трупах, валяющихся посреди улицы, на сожженных останках того, что еще недавно было людьми, на пылающих пятнах солярки и на равнодушно глядящей в сторону домов танковой пушке.
Володька остановился. Происходящее вокруг было выше его сил. Он завороженно следил за тем, как башня головного «Т-80» разворачивается, медленно и внушительно выбирая новую цель, замирает, уставясь на оштукатуренную стену, а затем выплескивает из себя столб огня. Долей секунды позже что-то внутри здания ударило в стены. Кирпич, поддавшись напору, начал выгибаться, трещины вычертили на нем причудливые узоры, и наконец стены рухнули. Сразу две. С фасада и торца. Остались видны развороченные комнаты и белесые ребра наполовину уцелевших переборок. Володька видел даже туалетный бачок с раскачивающейся цепочкой и белой, то ли деревянной, то ли фаянсовой ручкой на ней. Унитаза под бачком уже не было. Чугунная ванна, непонятно как уцелевшая, торчащая в пустоте на уровне третьего этажа, внезапно со скрипом накренилась, оторвалась от держащей ее трубы и соскользнула вниз, в колотый кирпич, подняв облако все той же белесой пыли.
Кто там сидел в танке? Может быть, чудом оставшаяся в живых команда. А может быть, кто-то один — стрелок или командир, контуженный и залитый кровью.
На мгновение над улицей повисла абсолютная тишина. Казалось, даже пламя приглушило свой треск. Или это у Володьки что-то произошло со слухом? Но через секунду мир вновь наполнился грохотом разрывов и треском автоматных очередей, гулом огня и воплями умирающих.
Где-то в самом сердце руин зародилась ярко-желтая, переходящая в белую вспышка. Володька успел ее различить, а тот, кто сидел в танке, нет. Огненный хвост неожиданно протянулся от черного пустого окна к танковой башне. В следующее мгновение раскаленный смерч прошелся по броне «Т-80», сорвав с опор башню. Черный ствол секунду балансировал на грани падения, глядя вертикально
Именно это и вывело Володьку из ступора. Он огляделся. Танки все еще перегораживали улицу, но солдат видно не было. То ли они успели отойти, то ли их всех посекли автоматчики. Володька был один на горящей улице. Один среди пылающей, чадящей черным жирным дымом, подбитой бронетехники. Один в этом ревущем аду. Он повернулся и стремглав бросился по улице в сторону окраины. Проскочив квартал, Володька нырнул за стоящую на тротуаре «БМП» с развороченной пулеметной башней, обогнул ее и споткнулся о распростертое тело. Тело ефрейтора Борьки. А может быть, это был и не Борька. Мало ли в колонне ефрейторов. И у многих из них рожки «АКМов» наверняка были перетянуты такой же вот изолентой. А заглянуть убитому в лицо Володька не смог, потому что лица не было. Голову солдата буквально снесло автоматной очередью. Чуть поодаль лежали еще двое. За ними — кто-то в офицерской шинели. Еще один солдат, в каске и горящей куртке, торчал из люка «БМП», свесив руки, словно пытаясь ухватить ими горсть земли.
До Володьки еще доносились отдельные крики, но были они далекими и слишком разрозненными. Никто уже и не помышлял о сопротивлении. Володька оглянулся. Наверное, те, кому все еще везло, прятались за подбитыми танками. Не требовалось много ума, чтобы, посмотрев на пылающий бронированный флот, плещущийся в огненной реке, понять: разведгруппы больше не существует. Десять единиц бронетехники, как выражался сержант в учебке, превратились в пылающие остовы некогда боевых машин.
Володька, петляя, побежал к дымящимся «Т-80». Ему казалось, что именно за ними начнется ничья земля. Полоса, в которой нет выстрелов и пламени. Полоса, на которой заканчивается это свинцово-огненное чистилище. Он не знал, что там, за почерневшими остовами танков, в ярком свете пожара скользят осторожные призрачные фигуры с «АКМами», выискивающие раненых и добивающие их выстрелами в упор. Эти одиночные выстрелы терялись в общей какофонии боя — засевшие в домах продолжали стрелять в горящие машины и распростертые на земле тела.
Бегущего Володьку заметили и принялись палить ему в спину, азартно, весело, с тыканьем и смехом. Он успел сделать еще пять или шесть шагов, прежде чем автоматная очередь достала его, хлестнув по рукам и спине, справа налево, на уровне груди. Пули прошили тело, отшвырнув Володьку к стене и заставив агонизирующе сжаться в комок. Он хотел было закричать, попросить о помощи, чтобы его услышали, спасли, вытащили отсюда, потому что он не мог сейчас умереть. Его ждали. Где-то далеко его ждали. Володька даже не успел вздохнуть. Обрушившаяся с неба чернота принесла облегчение и утопила в себе огонь и боль.
Глава третья
— Я думаю, гости простят нас, если мы их на минуту оставим. — Петр Иванович Щукин поднялся из-за богато сервированного стола. — Сами понимаете, праздник праздником, но у людей военных отдых никогда полным не бывает. — Он улыбнулся, извиняясь, и развел руками. — Мы с Лешей отлучимся на минуту.
— Так всегда, — притворно вздохнула Марго. — Знала бы, никогда бы за него замуж не вышла. В Новый год и то дела.
— Марго, Марго, — пробормотал Петр Иванович с легкой укоризной, наклонился и чмокнул жену в шею. — Я надеюсь, нашего гостя не смущает столь открытое проявление чувств? — Он улыбнулся Володе еще шире, по-дружески, как старому приятелю.
Владимир Андреевич Прибылов улыбнулся в ответ:
— Ничего, ничего, все в порядке.
— Мы сейчас вернемся.
Петр Иванович затопал вверх по лестнице, на второй этаж, и Саликов зашагал следом.
По телевизору четверо «нанайцев» распевали свой суперпопулярный шлягер с глубокомысленным текстом о шляпе, упавшей на пол.