Сеанс мужского стриптиза
Шрифт:
– Ах они, сукины дети! – нешуточно рассердился папуля. – Затейники телевизионные! Мы-то думали, у нас пожар начался, а это они дымовухи запалили!
– Сами противогазы натянули, а женщин и детей дымом травили! – возмутился Анатоль.
– Искусство требует жертв! – ехидно сказал Зяма.
– Это кто тут дети? – нешуточно обиделся Поль.
– И кто жертвы? – встревожилась мамуля.
– Бу-бу-бу! – крикнул Макс – то ли оправдываясь, то ли привлекая наше внимание. Он махал руками, как ветряная мельница, и прыгал, как макака. –
– Ну, все! Мое терпение кончилось! Сейчас я дам ему в хобот! – угрожающе молвил Анатоль, сжимая пудовые кулачищи.
Но Смеловский отвел угрозу, нависшую над его хоботом, сдернув с лица противогаз.
– Эй, народ, давайте сюда! – во всю глотку заорал он. – Тут человеку помощь нужна!
– Какому еще человеку? – удивился Поль, успевший пересчитать народ. – Вроде наши все уже нашлись!
Сообразительные экс-бедуины обменялись недоверчиво-радостными взглядами и устремились вперед по простынным сугробам с верблюжим топотом. Я проявила редкую прыть и постаралась от них не отстать.
– Вот, какой-то бедолага ухнул в яму! – неумело скрывая радость, сказал Смеловский. – Мы бы, конечно, ему и сами помогли, но не хотелось упустить редкие кадры!
– Уже можно вытаскивать, я все снял, – стянув противогаз, разрешил оператор.
– А еще говорят, снаряд не падает два раза в одну воронку! – выдохнула запыхавшаяся от быстрого бега мамуля. – А вот уже второй купальщик принимает у нас фекальную ванну!
– Пора за процедуру деньги брать! – сострил Зяма.
Из открытой – опять! – выгребной ямы доносилась ругань – такая же грязная, как ее содержимое. В вонючей массе, путаясь в продавленной клеенке и взбивая пену, ворочалось крупное тело. На его поверхности не осталось никаких белых пятен, организм купальщика был покрыт дерьмом, как конфетка шоколадом.
– Не пойму, похож или нет? – задумчиво молвил капитан Кошкин.
Он потер подбородок и громко вопросил:
– Эй, Мухин, это ты, что ли?
В ответ донеслась особо эмоциональная ругательная тирада с отчетливой положительной интонацией. Смысл следующей серии непечатных слов сводился к призыву: «Спасите-помогите!»
– Ну уж нет! – пробормотал лейтенант Суворов. – Я лично в золотари не нанимался!
– Спасение утопающих – дело рук самих утопающих! – поддержал товарища старший лейтенант Козлов.
– Господа, господа! – заволновалась мамуля. – Не можем же мы оставить этого человека бултыхаться в дерьме!
– Гуманистка! – ласково похвалил супругу папуля.
– Он же там плещется, как тюлень, и разбрызгивает по участку фекалии! – закончила свою мысль «гуманистка».
– А ну замри! – прикрикнул на активного купальщика капитан Кошкин.
Немногословный Анатоль сноровисто связал из несвежих простыней подобие веревки, один ее конец опустили в грязевую ванну, а за другой взялся он сам, Денис и пара лейтенантов. Невыразимо грязного Мухина вытянули из ямы и оставили обтекать на пожухлой травке.
Уже
– Не расстраивайся, Басенька, – утешил мамулю папа. Она со страдальческим выражением лица поглядывала на Мухина, который пятнал траву густо-коричневым, как тающий на солнцепеке шоколадный заяц. – В конце концов, это не столько грязь, сколько прекрасное природное удобрение!
– Ах, как я устала от этой гадости! – капризно ныла наша великая писательница.
– А я говорила вам: эту яму сразу надо было засыпать! – напомнила я.
– Засыпать? Ни в коем случае! – поспешил сказать капитан Кошкин, услышав мои слова. – Как официальное лицо, я категорически запрещаю это делать!
– Почему же? В конце концов, это наша дача! – рассердилась мамуля. – И наш туалет!
– И дерьмо в нем наше! – подсказал следующую реплику насмешник Зяма.
– А ожерелье в дерьме чужое! – веско сказал Кошкин.
– Какое ожерелье? – спросил папуля, которого никто пока не потрудился ввести в курс дела.
– Обыкновенное, бриллиантовое, – буднично ответил капитан. – Мухин баксы в руке держал, а колье за пазухой, и при заплыве все растерял. Бумажки-то, наверное, всплывут на поверхность, а вот бриллианты еще поискать придется.
Не сговариваясь, мы все посмотрели на выгребную яму, которая в свете сказанного казалась уже не такой гадкой и вонючей.
– Бриллианты… – прошептала мамуля.
По ее лицу было понятно, что она прикидывает, а так ли уж вредны фекальные ванны?
– Раствор бриллиантовой зелени! – хмыкнула я, поглядев на выгребную яму, содержащую в себе доллары и драгоценности.
– При чем тут зеленка? – хмуро спросил Кошкин.
– Зеленка ни при чем, – согласилась я.
– Зеленка – средство первой необходимости, – зачем-то сообщил мне он.
– А баксы и бриллианты – средство первой неотразимости! – сострил Зяма.
Некоторые из нас засмеялись, хотя на самом деле весело было не всем. От водоразборной колонки доносился тоскливый собачий скулеж. Голый и босый задержанный Мухин перед транспортировкой в милицейском автомобиле принимал холодный душ по методу Иванова.
Часом позже мы сидели в просторной кухне нашего дачного дома, ожидая, пока папуля сварит суп.
Мне лично казалось, что горячее первое не относится к числу яств, которые принято подавать на стол глубокой ночью, но папуля решил, что куриный супчик – именно то, что всем нам прописал бы доктор. Я не стала уточнять профессиональную специализацию этого воображаемого эскулапа. Не было сомнений, что он должен быть коллегой профессора Трембицкого, посвятившим себя практической деятельности в каком-нибудь закрытом специализированном заведении с мягкими стенами.