Седьмая ложь

Кей Элизабет

Когда Джонатан погиб, я думала, что наши отношения с Марни вернутся в прежнюю колею. Но этого не произошло. Оттого ли, что его уже не было с нами? Не знаю. Но жизнь моя стала пустой.

За два с лишним года, проведенные с Джонатаном, я пропустила уйму всего. На моем небосклоне за все это время не промелькнуло ни облачка, он всегда сиял ослепительной синевой. Я находила радость в самых глупых вещах: в неторопливой прогулке ребятишек, лае собак в парке, лунном свете, пробивающемся ночью сквозь шторы. Я считала, что глаза у Джонатана зеленые, как оливки. Однако же с тех пор я ни разу не видела оливку, которая была бы столь же прекрасна.

Право на смех нужно еще отвоевать. Любая улыбка исчезает. Зато боль вечна. Я начисто лишилась способности видеть в мире хорошее и плохое и уравновешивать одно другим. Теперь я будто разбалансированные весы.

А думалось, с Марни я вновь обрету себя. Казалось, что смогу стать прежней. Но пока я была занята другими вещами, жизнь ушла очень далеко вперед.

Глава пятая

Мы со Стэнли в молчании спустились в лифте на первый этаж. В молчании вышли из подъезда. В молчании добрели по усыпанной гравием дорожке до тротуара. Мы шагали рядом, но я чувствовала себя совершенно одинокой.

– Славно посидели, правда? – произнес Стэнли наконец. Он застегнул плащ на все пуговицы и поднял воротник до ушей. – Тебе было весело?

Я поплотнее обмотала шарф вокруг шеи. Был сентябрь, а я привыкла считать, что в сентябре еще продолжается лето, хотя на самом деле это не так. Погода в сентябре всегда коварнее, всегда холоднее, несмотря на погожие вечера.

– Как тебе Чарльз? – поинтересовалась я вместо ответа на вопрос.

Этим вечером он потчевал нас историей их знакомства с Марни. Это случилось в одном из баров в центре города. Чарльз посылал одну бутылку шампанского за другой Марни и ее коллегам, пока наконец она не сдалась и не присоединилась к нему за его столиком. Он считал, что это была демонстрация силы его любви. Она считала, что это была демонстрация широты его натуры и серьезности намерений. Я считала, что он тем самым выставил себя в жалком виде.

– Отличный мужик, правда же? – отозвался Стэнли, с широкой улыбкой поворачиваясь ко мне. – Просто отличный.

Я на него не смотрела; мой взгляд был устремлен вперед, на дорогу. Я всегда надеялась, что в один прекрасный день задам кому-то этот вопрос и этот кто-то в ответ с улыбкой повернется ко мне и скажет: «Полный придурок, правда же?»

Потому что это была исчерпывающая характеристика того Чарльза, которого я знала. Он был просто невыносим.

«Вряд ли ты в самом деле так считаешь, Джейн? – говорил мне Чарльз всякий раз, стоило мне высказать вслух мнение, которое шло бы хоть сколько-нибудь вразрез с его собственным. – Мне кажется, в этом вопросе мы с тобой заодно, – продолжал он, – и в действительности ты хотела сказать, что…»

И пускался в рассуждения о кризисе на рынке жилья, нехватке персонала в больницах или экономической обоснованности введения налога на наследство, как будто был авторитетным специалистом в этом вопросе. А потом, когда мы уже переключались на другую тему, а предыдущая была практически забыта, он заявлял: «Очень рад, что мы с тобой пришли к согласию по этому вопросу, Джейн», несмотря на то что мое мнение ни на йоту не изменилось, а просто было заглушено его громогласностью, краснобайством и непробиваемым апломбом.

Он имел обыкновение дважды многозначительно постукивать пальцем по кромке своего бокала, когда его требовалось наполнить вновь, но лишь в том случае, когда бутылка стояла на

моем конце стола, – видимо, раскрывать ради меня рот ему казалось излишним. Иногда он брал меня за руку и разжимал мои пальцы со словами: «В твоем возрасте пора бы уже перестать грызть ногти, Джейн». А под конец вечера, когда глаза у всех за столом были красные, осоловевшие от возлияний и начинали сами собой слипаться от усталости, он принимался отпускать эти свои мерзкие шуточки, неизменно адресованные очередному моему спутнику, но при этом столь же неизменно нацеленные в мою сторону, вроде: «Пожалуй, сейчас самое время везти Джейн домой, тебе так не кажется?» Затем, подмигнув, он добавлял: «Если ты понимаешь, о чем я. Ты ведь понимаешь, о чем я?» И мы все, разумеется, понимали, поэтому улыбались и похохатывали. Однако внутри у меня каждый раз что-то обрывалось, потому что за три года, которые прошли после гибели Джонатана, я ни разу ни с кем не спала и при одной мысли о прикосновении другого мужчины все во мне восставало.

Так что, как видите, та версия Чарльза, которая говорила со всеми остальными, покоряла их своим обаянием, смеялась над их шутками, была просто маскировкой, карнавальным костюмом, надетым для того, чтобы скрыть правду. И ему удавалось ввести в заблуждение всех: в особенности, конечно, мужчин, но и большую часть женщин тоже; и те и другие считали его обаятельным, беспечным и харизматичным.

– Ну что? – произнес Стэнли, когда мы дошли до автобусной остановки.

Я отступила от него и сделала вид, что изучаю расписание на бетонном столбе.

– Ну что? – повторил он. – Наши планы?

Я демонстративно посмотрела на часы – подарок Марни, – но по-прежнему продолжала молчать.

– Отсюда, кажется, ближе к тебе, да? – не сдавался он.

– В самом деле? – отозвалась я.

Потом принялась водить пальцем по черным столбцам цифр, напечатанных на листе белой бумаги, который был вставлен между двумя пластиковыми панелями. Я старалась делать это естественно и непринужденно, как будто люди только и занимаются тем, что читают расписание автобусов на остановке, и это вовсе не пережиток прошлого десятилетия.

– Думаю, да, – сказал он. – Может, и не намного, но все равно до твоего дома ближе.

Я упорно делала вид, что читаю. За спиной послышались шаги, и я всей кожей почувствовала его приближение. В уши ударило горячее дыхание, густое, влажное и обжигающее парами алкоголя, и я поняла, что он сейчас ко мне прикоснется.

– Джейн? – произнес он и, сделав очередной шаг, очутился прямо у меня за спиной.

Его руки обвили мою талию, и я ощутила на своем затылке шумный и влажный поцелуй. Попыталась ввинтиться каблуками в асфальт, задержала дыхание и напряглась всем телом, чтобы не отшатнуться. Он обнимал меня не особенно крепко, но мне казалось, будто все мое тело сдавлено тисками и я задыхаюсь.

– Как ты смотришь… – Он прочистил горло. – Давай поедем к тебе? – Он принялся водить правой ладонью вверх-вниз по моему животу, с каждым разом забираясь все выше и выше, пока его пальцы не наткнулись на косточки моего лифчика и, совсем осмелев, скользнули по гладкому материалу дальше. – Джейн, мы с тобой… – выдохнул он мне в ухо.

Язык у него заплетался, дыхание было влажным и теплым.

– Стэнли… – процедила я и отодвинулась в сторону, подальше от него, подальше от бетонного столба. – Стэнли, боюсь, никаких «нас с тобой» не существует.