Седьмая модель (сборник)
Шрифт:
Песок и солнце. Но я был уверен. Пусть я пока ничего не увидел, не услышал, но это где-то здесь. Вездеход начал утюжить квадрат. За двадцать минут я изъездил его вдоль и поперек.
И ничего…
Тогда я изменил тактику. Раз оно влечет меня, так пусть же само и укажет дорогу. Я закрыл глаза, полагаясь только на чутье. Штурвал в моих руках крутился то влево, то вправо. Вездеход шел медленно, как бы на ощупь, впотьмах.
И вдруг, сам того не сознавая, я резко нажал на тормоза. Открыл глаза… Прямо передо мной, метрах в двадцати, возвышалась
Внутренне я был подготовлен к чему-то неожиданному. И все же… И все же я был поражен. Но мозг работал спокойно, только пульс участился да кровь прилила к лицу. Я это чувствовал.
По инструкции нужно было заснять все достойное внимания на кинопленку. Потом в институте сравнят кадры кинопленки с моделью вычислительной машины. В ста случаях из ста изображения должны совпасть. Ну это их дело… Я включил кинокамеру, установленную на крыше вездехода. Теперь нужно было убедиться, что оно не опасно для человека. Я это чувствовал, но объяснить не мог. Оно не только не было опасным для меня, оно просило о помощи! Так мне показалось. Я пристегнул кислородную маску, скользнул в шлюз и через минуту оказался в песках.
Так что же это? Машина нашего института смоделировала какую-то конструкцию? Специально, чтобы удивить меня? Или они там придумали новые испытания? Или что-то в самой вычислительной машине сломалось, произошел какой-то сбой, и она теперь будет моделировать черт знает что?! Сейчас погасит солнце или разверзнет передо мной пучину океана? Да нет. На такое моделирование она не способна. А вот сбой… Даже если и сбой (хотя такое предположить трудно), то ведь должно было появиться нечто нецелесообразное, уродливое. И хотя мгновение назад я не видел в странной конструкции ни цели, ни смысла, мне вдруг показалось, что смысл в ней есть.
Она была похожа на каравай хлеба. На ту самую „булку“, которую Вольнов увидел в кошмарном сне!.. Не во сне он ее увидел! Не во сне! Все это было наяву.
Я зашагал, тяжело вытаскивая ноги из песка. Мне попался полузасыпанный след гусеницы. Да, я тут порядочно перемешал песок своим вездеходом.
И тут до меня дошло, что в последние несколько минут я не слышу мурлыканья Строкина. Более того, я даже не передал ему, что встретил нечто странное. Ну да ладно, две минуты подождет еще. Я только мельком взгляну на сооружение, возвышающееся передо мной, и вернусь в вездеход.
А конструкция действительно возвышалась передо мной метров на семь-восемь. Какая-то полусфера из металлических, кажется, ребер с выступами и углублениями. Я подошел ближе и прикоснулся к сооружению рукой. Поверхность была более прохладной, чем можно было ожидать на таком солнцепеке. Тогда я двинулся по окружности, старательно обходя выступы и не рискуя пока даже заглядывать в непонятные мне углубления. Я вернулся к тому месту, откуда
Непонятно… Что же это все-таки такое?
Я влез в машину, вызвал Строкина. Мой напарник по смене мне не ответил. И автоматический радиопередатчик его вездехода тоже молчал. Строкин, в принципе, мог просто уснуть, что, конечно, было очень маловероятно. Но датчику положено было бодрствовать все время, пока машина находилась на „Красавице“. Причин для волнения было уже предостаточно. И по крайней мере в одном я был виноват: перед тем как выйти из вездехода, я не сообщил Строкину о странной конструкции, не поставил его в известность о своих предполагаемых действиях. И все из-за того, что работа в модели была какой-то обыденной. Кончится смена, и я сразу домой. А вот на настоящей планете я бы так не поступил.
Связь между вездеходами на „Красавице“ еще никогда не прерывалась, никогда не было и помех радиоприему. Возможно, и это как-то усыпило мою бдительность. Спокойствие и однообразие, песок и солнце.
Неужели со Строкиным что-то случилось? Да что здесь может произойти? И эта конструкция? А странные маршруты Крестьянчикова и Вольнова? Значит, что-то может!
Я еще колебался, хотя алгоритм моего поведения в данной ситуации был однозначным. Пусть „Красавица“ хоть на голове пляшет, но самое главное это жизнь человека.
Чтобы не объезжать непонятную конструкцию, я дал задний ход и проехал метров пятьдесят.
Все так же мурлыкал Строкин, ничего странного не было видно до самого горизонта, след от вездехода обрывался метрах в пяти-семи передо мной. Все это я воспринял мгновенно.
— Курилов Строкину! Курилов Строкину! Ты слышишь меня? Прием! Прием!
— Строкин Курилову. Слышу тебя прекрасно. Что произошло? Почему ты так кричишь?
— Я вызывал тебя, но ты не ответил. Минуту назад…
— Никакого вызова не было.
— И радиодатчик твоего вездехода не отвечал.
— А сейчас?
— Сейчас все нормально. Отвечает. Но сейчас и ты меня слышишь. Тут странное дело…
— Красавицу в песках увидел?
— Красавицу? Да, да, именно „Красавица“! Тут какая-то странная конструкция была…
— Что значит: была?
— Была. А теперь нет. Я даже обошел вокруг нее, руками потрогал. Метров восемь высотой и метров пятнадцать-двадцать в диаметре, это если не учитывать выступающие части.
— У нее даже и выступающие части есть?
— Есть, есть, у нее все есть, что надо. Да только дело в том, что она исчезла. Сначала я хотел, чтобы ты отправился в институт и вызвал сюда кого-нибудь еще. Но показывать больше нечего. Что делать?
— Ты уверен, что она действительно была?
— Думаешь, галлюцинация? Даже если и так, все равно на „Красавице“ есть что-то странное. У меня никогда раньше не было галлюцинаций. А что в твоем квадрате?
— Мой квадрат пуст, как и все другие на нашей „подопечной“. А „Красавица“ это что, название такое, имя? И давно ты придумал?