Седьмая жертва
Шрифт:
— Я дурная, испорченная девчонка, — произнесла она задумчиво. Почему-то решила, что мне нравится Охота, и зарегистрировалась в МЭК. А убить… убить не смогла.
Фрелейн сочувственно покачал головой.
— Но я, разумеется, продолжаю оставаться участником Игры. И теперь, хотя я не выстрелила, я стала Жертвой.
— Почему же вы не наняли сыщиков? — спросил он.
— Я никого не смогу убить, — пожала она плечами. — Просто рука не поднимается. У меня даже пистолета нет.
— Храбрый
Такая глупость его поражала.
— А что делать? Ведь от Охотника не укрыться. И потом, у меня нет таких денег, чтобы куда-то уехать.
— Когда речь идет о спасении… — начал Фрелейн, но она перебила его.
— Нет, это дело решенное. Надо расплачиваться за свое легкомыслие. Когда я держала свою Жертву на мушке… когда я поняла, как легко можно… убить человека…
Она взяла себя в руки.
— Не будем о плохом, — сказала Джанет и улыбнулась.
Улыбка ее очаровала Фрелейна.
Они разговорились. Фрелейн рассказал ей о своей работе, она — о себе. Оказалось, что ей двадцать два года и она пробовала — правда, неудачно сниматься в кино.
Они поужинали вместе. Когда же она приняла его приглашение сходить в Гладиаториум, Фрелейн почувствовал себя на вершине блаженства.
Остановив такси — похоже, он все время только и делал, что катался по Нью-Йорку в такси, — Фрелейн открыл перед ней дверцу.
Она села в машину. Фрелейн заколебался. Он мог застрелить ее прямо здесь, сейчас. Более удобный случай вряд ли представится.
Но он сдержался. Подождем еще немного, сказал он себе. Гладиаторские игры в Нью-Йорке по сравнению с теми, что он видел в других городах, отличались, пожалуй, только более высоким мастерством участников. Программа же не блистала новизной: сначала, как всегда, поединки на мечах, саблях и шпагах (естественно, все схватки продолжались до смертельного исхода). Затем следовали единоборства с быками, львами и носорогами. В заключительном отделении сцены из более поздних времен: бои лучников на баррикадах и поединки на высоко натянутой проволоке.
Вечер прошел изумительно. Провожая Патциг домой, Фрелейн старался скрыть растущее смятение: до сих пор ни одна женщина не влекла его так сильно. И именно эта женщина оказалась его официальной Жертвой.
Он не представлял себе, что делать дальше. Джанет пригласила его зайти. Сев рядом с ним на диван, она прикурила от массивной зажигалки и откинулась на спинку.
— Когда ты уезжаешь? — спросила она.
— Точно не знаю, — ответил Фрелейн, — но, наверное, послезавтра.
Она коротко вздохнула.
— Я буду без тебя скучать.
Наступило молчание. Потом Джанет встала приготовить коктейль. Когда она выходила из комнаты, Фрелейн смотрел
Но момент был безнадежно упущен. Он не мог застрелить ее. Нельзя убить девушку, которую любишь.
Мысль, что он влюбился, потрясла Фрелейна. Он ехал в Нью-Йорк, чтобы убить эту девушку, а вовсе не для того, чтобы жениться на ней!
Она вернулась с подносом и села напротив него, глядя в никуда с тем же пустым, безнадежным выражением
— Джанет, — решился он. — Я люблю тебя.
Она подняла голову. В ее глазах стояли слезы.
— Не надо, — вырвалось у нее. — Я же Жертва. Я не успею дожить до…
— Тебя никто не убьет. Я твой Охотник.
Она пристально посмотрела на него, затем неуверенно улыбнулась:
— Ты хочешь меня убить?
— Перестань, — сказал Фрелейн. — Я хочу жениться на тебе.
Джанет очутилась в его объятиях.
— Боже мой! — всхлипнула она. — Это ожидание… я так измучилась…
— Все позади, — успокаивающе шептал Фрелейн. — Ты только представь, как мы будем рассказывать эту историю нашим детям: папа приехал убить маму, а вместо этого они поженились…
Она поцеловала его, потом закурила.
— Давай собираться, — начал Фрелейн. — Прежде всего…
— Постой, — остановила она его. — Ты ведь не спросил, люблю ли я тебя?
— Что?
Продолжая улыбаться, она направила на него зажигалку. Внизу на корпусе виднелось черное отверстие — как раз для пули тридцать восьмого калибра.
— Что за шутки? — крикнул он, вскакивая.
— Я не шучу, милый, — ответила она.
Словно пелена спала с глаз Фрелейна: как он мог считать ее девчонкой? Глядя на нее сейчас, он понял, что ей далеко за тридцать. Каждая минута напряженной двойной жизни убийцы оставила след на ее лице.
— Я не люблю тебя, Стентон, — негромко сказала Патциг, не опуская зажигалку.
Фрелейн всегда дрался до последнего. Но даже в эти истекающие секунды он не мог не восхититься, как блистательно сыграла простушку эта женщина, с самого начала, должно быть, знавшая все.
Он нажал кнопку, и пистолет со спущенным предохранителем оказался в руке.
Чудовищный удар отбросил его на кофейный столик. Из ослабевших пальцев выпал пистолет. Задыхаясь, теряя сознание, он видел, как она внимательно прицелилась для нанесения coup de grace [1] .
1
Удар милосердия (фр.).
— Наконец-то я смогу вступить в Клуб, — услышал он ее счастливый голос, когда она спустила курок.