Седьмая жертва
Шрифт:
– Шутишь? – недоверчиво спросила Настя.
– Я-то? Естественно, шучу, – со смехом ответил он. – Но если серьезно…
Конечно, мне хотелось бы быть красивым молодым офицером, сделать успешную карьеру в нашем сыщицком деле, дослужиться до полковника и начальника, быть счастливым мужем и отцом двоих детей, и так далее. А что я имею? Старый больной инвалид, которого выгнали из органов по состоянию здоровья в звании майора, вдовец, потерявший жену и одного ребенка и чуть не лишившийся Надюшки. Все сложилось не так, как хотелось
А я продолжаю жить нормальной жизнью, работаю и, между прочим, хорошо зарабатываю, считаюсь ценным специалистом, пестую дочку. И ты знаешь, что самое удивительное?
– Что? – послушно повторила она.
Ларцев понизил голос до трагического шепота и сделал страшное лицо:
– Самое удивительное, что я продолжаю нравиться женщинам. Отбою нет. Как посмотрю на себя в зеркало, так недоумеваю: что они во мне находят? А как вспомню, что я психолог, так задаю себе другой вопрос, правильный: зачем я им? И нахожу ответ на этот вопрос легко и просто. Ладно, Настюха, это все базарный треп. Давай о деле.
Он включил диктофон, и Настя стала рассказывать. Говорила она долго и за все время только один раз потянулась к папке: Володя попросил показать фотографию керамической рыбки с пластмассовым пупсиком, засунутым ей в пасть. Все остальное она воспроизводила по памяти. Краем уха она слышала, как хлопнула входная дверь, из прихожей донесся приглушенный юношеский голос – значит, Надя сделала так, как велел отец, и пригласила своего друга домой.
Ларцев слушал ее, ни на что не отвлекаясь и ничем не выдавая, что тоже слышит доносящиеся из-за двери звуки. Настя уже почти закончила свой рассказ, когда зазвонил телефон. Ларцев снял трубку.
– Да, слушаю… А, здорово, Юрка! Рад слышать. Принесла, принесла твой привет, не потеряла. – Он бросил на Настю лукавый взгляд. – Да, конечно.
Он протянул ей трубку:
– Это тебя. Коротков.
Нехорошее предчувствие зашевелилось в ней. Неужели что-то опять случилось?
Неужели Шутник продолжает свои выходки?
– Ася? Возьми ручку и бумагу, я тебе продиктую, – раздался в трубке голос Юры.
– Я так запомню, – машинально ответила она, с облегчением переводя дыхание. Кажется, обошлось. Ничего пока не случилось.
– Ты не запомнишь, – голос Короткова стал сердитым, – сделай, как я сказал.
– Хорошо, – прижав трубку плечом к уху, она потянулась за ручкой и бумагой. – Диктуй, я готова.
– Эн, о, эн, пропуск, си…
– Что это? – прервала его Настя. – Что за бред?
– Это латинские буквы. Я их произношу как в английском алфавите. Давай пиши. Си, ар, и, ди, и, пропуск…
Настя автоматически записывала, с первых же нескольких букв поняв, что это снова итальянский текст. Значит, все-таки случилось…
– …ар, ай, ти, эй, вопросительный знак. Записала?
– Да, – мертвым голосом ответила она.
– Что получилось?
– Non crede, cara mia, che sarebbe ora di ammette la mia superiorita?
– И
– «Не кажется ли тебе, моя дорогая, что пришло время признать мое превосходство?» – перевела Настя. – Юра, откуда это взялось?
– Оттуда, – зло бросил Коротков. – Откуда и все остальное. Никак он не уймется, этот придурок. Вы там скоро закончите?
– Да, я уже все рассказала Володе, теперь он будет думать.
– Поедешь со мной на место происшествия?
– Нет.
– Как хочешь, тогда завтра увидимся.
Она и сама не понимала, почему отказалась поехать с Коротковым на место обнаружения пятого трупа. Отказалась инстинктивно, не задумываясь, отказалась так, словно уже заранее решила, что не поедет, если что-то опять случится. Может быть, это и есть проявление того ледяного спокойствия, которое так опасно и коварно? А может быть, – Шутник прав, действительно настало время признать его превосходство, перестать дергаться в бесплодных попытках вычислить его и найти, опустить руки, отступить и тупо ждать смерти?
Глава 17
Ей казалось, что все это уже было в какой-то другой жизни, много веков назад. Она точно так же шла по длинным путаным коридорам Останкинского телецентра, не понимая, куда ее ведут и как она будет выбираться обратно. А ведь это действительно было, только не в другой жизни, а всего полтора месяца назад, в середине октября. За эти полтора месяца Настя словно прожила целую жизнь.
– Сначала на грим, – сказала ей девушка-администратор, открывая дверь в гримерку.
Настя поморщилась. Настроение было совсем неподходящим для того, чтобы делать макияж.
– Это обязательно? – спросила она.
Девушка глянула удивленно и неодобрительно:
– Конечно. Там освещение… Вы же не хотите выглядеть мертвенно-синюшной.
И лицо будет блестеть.
«Черт с ним, пусть синюшное и пусть блестит», – подумала Настя, но послушно вошла в открытую дверь. Не станет она настаивать ни на чем, хорошо уже то, что руководство одного из ведущих телеканалов пошло навстречу руководству Управления уголовного розыска и согласилось записать ее обращение. Договорились, что запись пустят в эфир трижды, в семь вечера, в десять, а потом в полночь.
Сев в кресло, она прикрыла глаза и стала про себя повторять текст обращения. Ей дали всего сорок секунд, за эти сорок секунд она должна успеть сказать все, что считает нужным, при этом постараться достучаться до этого урода. Гример накладывала тон на лицо, а Настя все решала, как ей обращаться к нему, на «ты» или на «вы». Правильнее, конечно, было бы на «вы», если речь идет о признании превосходства, то надо демонстрировать уважение к противнику. С другой стороны, в обращении на «ты» есть нечто доверительное, адресованное лично близкому человеку. Может быть, он на это купится?