Седьмого в тринадцать
Шрифт:
– Что он делает, наш капитан, а? Нет, ну что он делает?!
Подполковник Николаев отнял бинокль от глаз и повернулся к Ушакову.
– Не понимаю…
Старший агент Епифанов среагировал живо.
– Господа офицеры, попрошу за мной.
План, утвержденный в Особом отделе, явно рушился. Грибков и неизвестный в пальто с поднятым воротником проговорили в общей сложности минуты полторы. При этом капитан и не подумал достать конверт, а его собеседник по-прежнему держал в карманах кисти рук. То, что
Оба, Грибков и предполагаемый заговорщик, прекратили беседу и вместе двинулись в сторону Малого Козихинского. Теперь, действительно, надо было спешить. Жандармский опыт заранее подсказал сотрудникам государственной охраны хотя бы вчерне предусмотреть разные варианты развития событий.
Конечно, к операции были привлечены не только «дворник» с Епифановым. В улицах и переулках, выходивших на Патриаршие пруды, дежурило ещё по паре агентов в штатском, а около наблюдательного пункта стоял экипаж на санном ходу, с плотным кожаным верхом, который полностью скрывал седоков. Извозчики от Особого отдела также ожидали команды чуть дальше на Малой Бронной и в Большом Патриаршем переулке.
– В Козихинском есть наши, – бросил Епифанов, когда он и контрразведчики бежали к санному экипажу.
– Повторите, что вы сказали, – попросил Юрий Евгеньевич.
– Я вам ничего не отдам, пока вы меня не познакомите с вашим начальником, – внятно, почти по слогам повторил Грибков.
«Что у него в карманах? Нож? Револьверы? Будет стрелять прямо здесь? Это вряд ли. Скручу его, если кинется, – жилистый, владеющий приемами рукопашного боя, капитан был уверен в себе. – Скручу, а охрана пусть разбирается».
– Хорошо. Идёмте со мной, – неожиданно мирно ответил преферансист.
Словно никого и ничего не опасаясь, он направился в переулок, идя на полшага впереди капитана. Такая покладистость изрядно удивила Грибкова. В самом деле, а что дальше? Брать этого деятеля и сдавать сыщикам? Его так и подмывало оглянуться вокруг, проверить, идут ли за ними переодетые агенты, но он твёрдо помнил наставление охранников: не делать этого ни в коем случае.
В Малом Козихинском, у третьего дома по правой стороне, если считать от Патриарших прудов, тихо стоял извозчик с крытыми санями. Ближайшие прохожие были от него метрах в тридцати впереди, за перекрёстком.
– Садитесь, – Юрий Евгеньевич сделал приглашающий жест.
Его гладкое лицо с острым, как у лисы, носом, по-прежнему не выражало ни тревоги, ни удивления.
– Вы первый.
Член тайного общества без возражений отодвинул полог и полез внутрь. Извозчик на козлах даже не шелохнулся.
– Давайте же, – изнутри позвал Юрий Евгеньевич.
Капитан почувствовал себя довольно глупо. Он чуть было не пожалел, что самовольно нарушил инструкции Особого отдела. На секунду своё поведение показалось ему ребячеством.
– Владимир Степанович, вы меня боитесь, что ли?
Такого обращения Грибков стерпеть точно не
Экипаж, управляемый старшим агентом Епифановым, въехал в Малый Козихинский переулок спустя полминуты. Навстречу ему, от углового дома, сломя голову нёсся сотрудник «наружки», ранее рьяно изображавший прохожего пролетарской наружности.
– Свернул в Большой Козихинский! – крикнул он.
Сзади подскочил другой «извозчик», из Большого Патриаршего переулка.
– Дуй на Малую Бронную, пусть наши гонят по ней к бульварам и потом по Тверскому. Пулей пусть летят! – приказал пешему агенту подполковник Ивлев из Особого отдела.
Тот помчался, будто за ним собаки гнались.
– Вы прямо по Козихинскому, живо! – рявкнул подполковник Епифанову. – Себя не обнаруживать!
Сам Ивлев, чей пост наблюдения до перемены обстановки был в Большом Патриаршем, велел своему человеку ехать прямо по Малому Козихинскому, а потом дворами повернуть в Богословский переулок. «Слева заходит», – тут же сориентировался Ушаков, неплохо знавший центр Москвы.
Епифанов, как видно, не зря ел хлеб старшего агента. Хвост экипажа, умчавшего члена тайного общества и Грибкова, они увидели на самом углу Большого Козихинского и Большой Бронной. Тот замедлил ход, перед тем как повернуть влево. Из-под распахнувшегося полога на желтоватый утрамбованный снег неуклюже вывалился темный сверток. Или не сверток?..
– Высади на углу, – скомандовал Ушаков.
Он спрыгнул ещё до того, как сани остановились. Припал на одно колено, нагнулся.
Перед ним лежал труп капитана Грибкова.
Глава третья
«Я его знаю»
– С одного удара убили, – сказал агент Особого отдела, вдвоём с напарником нагнавший группу Епифанова на обычном извозчике.
Ушаков и сам всё понял. Грибкову нанесли удар чем-то очень острым и тонким прямо в правый глаз. Человек орудовал умелый и, похоже, заблаговременно подготовившийся. Таких экспромтов не бывает.
«Эх, капитан, капитан, зачем же ты пошёл с этим заговорщиком? И заговорщиком ли?» – подумал контрразведчик.
Следов борьбы на одежде покойного не было. Шанс обнаружить какие-либо улики тут, кажется, отсутствовал. Да, и конверт у Грибкова, конечно, забрали.
– Вызывай полицию, – бросил штабс-капитан одному из агентов.
Сам, не мешкая, заскочил в экипаж и приказал извозчику гнать по Большой Бронной в сторону Тверской улицы. Второй агент-наблюдатель отправился с ним. Таиться теперь было не от кого, и они с места развили такую скорость, что Ушаков не на шутку забоялся погибнуть во цвете лет посреди освобождённой столицы. Неосторожные прохожие, спасаясь с проезжей части, крыли их не самыми тёплыми словами. Другой член транспортного цеха тоже проорал им вслед непечатную фразу.