Седьмой царевич
Шрифт:
Если это не идиллия, то я даже не знаю что.
— Иван, тебе следует зайти в туалет и переодеться, — напомнил сибовец, протянув мне чёрный рюкзак. — Понимаю, уже отвык, чтобы к тебе обращались на ты. Нужно привыкать заново. И последнее. Нужно будет связаться с нами, зажми красную кнопку на пейджере. Как переоденешься, садись на скамейку напротив уборной в парке. Твоя группа пройдёт примерно через пятнадцать, нет, уже четырнадцать минут. Стаю горланящих подростков ни с чем не спутать. Дальнейшие инструкции будут приходить на пейджер.
—
— А вот это вряд ли, у тебя будет другой куратор. Видеть вместе нас не должны, — коротко ответил безопасник. — Но… берегите себя, ваше высочество. Времена сейчас всё же не спокойные, но, может, они вас закалят.
— Спасибо на добром слове, — усмехнулся я и вошёл в уборную. Вообще, странно видеть рядом с императорским дворцом такое, но в чужой монастырь не лезут. Я тут вообще в отпуске, ну хотят они общественные туалеты рядом с дворцом ставить, их дело. Благо тут хотя бы чисто и кабинки относительно свежие.
Скинув одежду слуг, я быстро переоделся в свободный, спортивного кроя костюм, и аккуратно сложил форму в рюкзак. Вдруг ещё пригодится. Повертел в руках чёрную коробочку, названную пейджером. Пять кнопок, один крохотный бесцветный экранчик. Впрочем, тут развитие технологий не то чтобы выдающееся. Надо было конкретизировать пожелания. На следующий раз учту.
Би-ип. Пискнул пейджер, и на экранчике побежала надпись: «Выходите, группа уже на подходе». Оперативно они, а говорили, что в запасе ещё пятнадцать минут.
Выйдя, я сел на скамейку и откинулся на спинку, наслаждаясь щебетанием птиц и жарким солнышком. Уже начинаю чувствовать, что в отпуске. Никаких тебе взрывов, постоянной муштры, открывающихся прямо над головой порталов или хищных деревьев-людоедов. Как же я отвык от спокойного и размеренного ритма жизни.
И насколько это было приятно. Я так расслабился, что не сразу понял, что приближающаяся разномастная толпа — эта та группа, к которой я должен присоединиться. Только писк пейджера и соответствующая надпись вырвали меня из приятного созерцания.
— Дети, на туалет пять минут! — строго объявила вожатая, и у небольшого здания тут же выстроилось две очереди, а вскоре у меня на скамейке появилась соседка, весело щебечущая о чём-то с оставшейся стоять подружкой.
— Прикинь, у него труба есть! Настоящая, с цветным экраном, я сама видела! — восхищённо говорила одна.
— Да брось ты, откуда у него мобильник? Они же стоят как тачка, — отмахнулась оставшаяся стоять, хотя в глазах девушки явно читалась зависть. — Брось ты его.
— Чтобы ты себе забрала? Ха, держи ноги шире, подруга, — рассмеялась моя соседка. — И кстати, тачка у него тоже есть! И не дешманская жига, а настоящий мерин!
— Он тебя поматросит и бросит, — фыркнула другая. — Как перчатки меняет…
Слушать их трёп мне откровенно не хотелось. Птицы, конечно, пели о том же, что поесть да с кем переспать, но их я, по крайней мере, не понимал, да и звучало
— … после дефолта стало очевидно, что России требуется жёсткая рука, и в девяносто девятом году дворец был передан восстановленному правящему роду Романовых, в качестве жеста доброй воли российского народа… — самозабвенно вещала женщина лет тридцати в сером костюме и юбке, едва достающей до колен. — С этого времени резиденция в Царском селе является закрытой для посещения туристами, но парковая зона всё ещё доступна.
— Мне отец рассказывал, что царь никого не спрашивал, и вообще он…
— А ну, замолчи, Семёнов! — рыкнула на него учительница. — Если твои родители не смогли перестроиться по-новому, это только их беда. Мы же с вами находимся в самом центре восстановленного величия России. Меньше, чем за два года, Романовых признали все правящие дома Европы, шейхи Саудовской Аравии и многие другие. Санкт-Петербург вновь является одной из мировых столиц моды и искусства, и в этом немалая заслуга правящего монаршего рода.
— Ага, как у бритов их бабка-экспонат.
— Жаль мне тебя, Семёнов. С такими мыслями тебе в кадетское не поступить, — покачала головой экскурсовод. — Напоминаю, что во всех странах, и у нас тоже, идёт массовое генетическое тестирование. Каждый из вас может оказаться потомком благородного рода, возможно даже княжеского. И это откроет перед вами все двери!
Подростки одобрительно зашумели.
— Всё! Перерыв окончен! Следующим мы посмотрим Китайскую беседку, возведённую по проекту архитектора Фильтена в середине восемнадцатого века. Она служила для отдыха царской семьи…
Би-ип. «Следуйте за экскурсоводом. Вас погрузят в автобус. На вокзал. Билеты будут в камере хранения. Ключ в рюкзаке», — прочитал я, отвлёкшись от лекции. Приятно, заботятся, следят. Да и работают оперативно, всего несколько часов прошло со времени приказа, а они уже всё организовали.
Вот только было что-то, что меня отвлекало. Может, несколько вскользь брошенных взглядов, когда собранные из разных групп подростки не узнавали во мне своего. Может, странное соседство правительственного здания и музея. А может… да нет, не хочется даже думать о таком, но… я чувствовал скорую смерть.
В первый раз это всегда неприятно. И даже когда уже привыкаешь — больно и обидно. Почти всегда. Но со временем начинаешь её предчувствовать, что помогает оттягивать неприятный момент и избегать смертельной опасности. Сейчас же смерть означает не только порцию боли, но и окончание моего отпуска! Нет уж!
Я шагнул чуть в сторону и посмотрел вдоль тротуара, по которому мы шли. Ухоженные дорожки, скамейки по обе стороны. Канализационные люки. Урны. Натренированный взгляд почти мгновенно зацепился за несоответствие. Чисто, прибрано, но возле одной из скамеек прислонён объёмистый рюкзак.