Седьмой гном
Шрифт:
– Одна… – кивнула Сима, ничего не понимая.
Брякнула цепь, проем расширился, и рука с кольцом, цепко ухватившись за плечо Серафимы, практически насильно втащила ее внутрь. Зажав Симу в углу, старуха нависла над ней, вперившись жгучим взглядом.
– Кто тебя подослал?! – прошипела она, и Сима с ужасом заметила, как у Горецкой задергалось левое веко.
«Господи, а если она сумасшедшая?! – запоздало подумала Серафима. – А вдруг она убьет меня? Что же тогда будет с Илюшей?!»
Глава 5
«Нет, старуха точно была сумасшедшей!» – подумал Чердынцев, разглядывая грязный зад идущей перед ним фуры. Забрав левее, он лишь на полметра высунулся на встречку, чтобы пойти на обгон, как тут же увидел легковушку, мчавшуюся на него на бешеной скорости.
– Да чтоб тебя!.. – выругался Макар, выкручивая руль и становясь обратно за фурой. Из-под ее колес поднималось грязно-белое облако и ошметки летели прямо в лобовое стекло.
Чердынцев посмотрел в зеркало дальнего вида и чуть сбавил скорость. «Куда я гоню? И зачем?»
В голове тут же возник мягкий голос утреннего телефонного вестника: «Вы же ее единственный наследник…»
– Да черта с два… – хмыкнул Чердынцев. – Чтобы старуха мне что-то оставила? Бред… «А если все-таки?..» – Ну зачем мне ее барахло? – пожал плечами Макар, приглушая музыку.
Он чувствовал усталость – нет-нет да ловил себя на том, что картинка перед глазами то замедляется, то ускоряется. Левую руку вдруг дернуло судорогой, и по спине пробежал холодок. Как только на пути показалась красно-белая заправка, Макар вырулил к ней и, объехав приземистое здание, встал позади, параллельно выезду. Откинувшись на спинку кресла, он закрыл глаза и положил руки на подлокотники.
Перед его глазами замелькали красные точки, и Макар заворочался, устраиваясь поудобнее. Ему нужно было совсем немного времени, чтобы отдохнуть, – обычно хватало минут пятнадцати. Но сейчас он чувствовал нечто другое, отличное от простой дорожной усталости. Будто гора давила на плечи, и от этой тяжести что-то сжималось внутри.
Сквозь полуопущенные ресницы Макар смотрел прямо перед собой и видел, как покрывается порошкообразным белым налетом стекло.
…Тогда тоже был декабрь – пять лет назад, когда Чердынцев впервые оказался в Добринске. Разумеется, сейчас он помнил не только впавший в зимнюю спячку город, но и Александра Карловича, о котором говорил этот Венедикт или Альберт… Разве можно было забыть то безобразие, которое устроила старуха Горецкая?
А ведь Чердынцев был полон самых благих намерений. Да что говорить, он готов был руки целовать единственной родственнице, лишь бы она рассказала поподробнее об их корнях и дала возможность познакомиться с фотографиями, которых, вероятно, у нее уж сколько-то да было. Он бы сделал с них копии, записал бы ее воспоминания на диктофон, помог бы материально и продолжал бы делать это, покуда она была жива. Но для этого нужно было убедиться в том, что Амалия Яновна Горецкая именно та самая Амалия Штерн…
– Звезда, блин! – выдохнул Макар. Владея языками, Чердынцев сразу же определил не только то, что означает фамилия
Приехав в Добринск, Макар сразу же направился в театр. Букет крупных бордовых роз он приобрел еще в Москве, и всю дорогу переживал, не замнутся ли они, достаточно ли пропитана водой тряпица, которой обмотали в цветочном магазине толстые стебли, а сам Чердынцев затем укутал цветы теплым шарфом.
Будто специально в этот день был бенефис Горецкой, и ему не пришлось придумывать и готовить речь, чтобы выяснить, где она живет. Его даже в зал пропустили без билета, так как шел уже второй акт. Да и роскошный букет оказался как нельзя кстати. Видимо, местные театралы были достаточно скупы на материальные доказательства своей любви и преданности.
Чердынцев дождался завершения вечера, с удивлением и восторгом глядя на сцену. Горецкая, несмотря на возраст, была великолепна и поражала статью и силой голоса. Без особого труда, опять же с помощью букета, он прошел в театральное закулисье и нашел ее гримерку. Тактично постучав, был призван под светлые очи.
В гримерке она была не одна. Сухощавый старик с седыми буклями расположился на маленьком диванчике, но, когда Чердынцев вошел, тут же подскочил и стал похож на великовозрастного кузнечика в своем расшитом фальшивым золотом изумрудном камзоле.
Горецкая отложила веер и внимательно посмотрела на Макара.
– Это вам, Амалия Яновна, – протянул он букет с улыбкой и легким поклоном.
– Кто вы? – сухо спросила старуха, и Макар заметил, как она побледнела под толстым слоем грима.
– Милостивый государь, – влез старик, протягивая руку. – Позвольте представиться, Александр Карлович…
– Шура, помолчи, – остановила его Горецкая.
– Меня зовут Макар Чердынцев, – представился Макар.
– Как?.. – одними губами произнесла она. – Чердынцев?
– Да, Чердынцев-младший, – стал объяснять Макар. – Мой дед…
– Александр Карлович, – Горецкая развернулась к партнеру по сцене. – Позвольте вам представить отпрыска одного из моих старинных знакомых…
– Не-нет, мне кажется, мы с вами родст… – растерялся Макар.
– Вот уж никогда бы не подумала, что встречу кого-либо из этой семейки, – перебила, фыркнув, Горецкая. Лицо ее пошло пятнами, руки затряслись. – Зачем вы явились сюда? Уходите!
Старик с интересом переводил взгляд с одного на другого, но дипломатично помалкивал.
– Я могу все вам объяснить, – сказал Чердынцев.
– А я ничего не хочу знать!
– Когда дед умер, мой отец решил, что нужно найти родных…
Горецкая резко встала и опрокинула какие-то баночки, задев их рукой. Грудь ее тяжело вздымалась под кружевным жабо, глаза вперились в лицо Макара.