Седьмой крест. Рассказы
Шрифт:
«Не так уж это приятно, — думал Циллих, — дуть в запаянные предметы, проверяя, не текут ли они. Впрочем, махать лопатой на карьере было не лучше. Да и в поле копаться — тоже. В поте лица своего будешь ты добывать хлеб свой насущный. Опять попался в лапы дьяволу».
Старуха обтирала передником запаянные предметы и разносила их по домам. Однажды она пришла ужасно взволнованная:
— Там сбежалась вся улица. Видно, опять кто-то вернулся домой.
— Не уходи больше со двора, — жестко сказал тот, что моложе. — Нечего относить
Когда настало время обеда, они втроем пошли на кухню.
— Нельзя его оставить во дворе, словно скотину, — сказала старуха.
— Мы не желаем сажать его за стол. Он нам не нравится, — сказали сыновья. — Надо бы заявить о нем в комендатуру. Там живо разберутся, что он за птица.
«Седьмой крест»
— Да что вы, ребята, там как раз вчера говорили, что устали от доносов.
— Сказали бы они это в свое время нацистам. Тогда наш брат был бы жив.
— Лучше быть чересчур подозрительным, чем чересчур доверчивым.
Старуха чуть ли не тайком вынесла Циллиху тарелку супа. Пока он жадно ел, она выбежала на улицу. Вернувшись, она сказала сыновьям, которые уже снова возились с паяльной лампой:
— Вернулся сын Мюллеров. Видите, он тоже вернулся.
— Наш малыш никогда не придет, — жестко сказали сыновья. — Мертвые не возвращаются.
«Нелегко ребятам приходится со старухой, — думал Циллих. — Вот повели бы ее американцы, которые любят такие спектакли, к тем рвам в Пяски, где мы проводили массовые расстрелы. Тогда она перестала бы ждать привидение!»
Он снова стоял на коленях перед кадкой, проверяя на течь новые предметы. «Был бы я на месте одного из этих парней, — думал он. — А он стоял бы здесь на коленях перед кадкой, и его задница, как моя, была бы задрана вверх…»
Он съежился, когда услышал за собой скрип сапог. Старший сын стоял у него за спиной. Потом он нагнулся и вдруг вцепился в его волосы.
— Почему вы заклеили уши?
Циллих с быстротой молнии вскочил на ноги. Тот, что моложе, засмеялся. Циллих, обезумев от страха, с маху ударил его в грудь. Старший кинулся было к воротам двора, но Циллих успел подставить ему подножку и выбежал на улицу. Он мчался во весь опор, словно бык на арене, а когда деревня уже давно осталась позади, свернул на шоссе. Он слышал за спиной голоса, или ему казалось, что он их слышит. Топот ног, крики. Шум мчавшегося автомобиля. Он прыгнул на обочину, примяв кусты.
Машина оказалась грузовиком строительной фирмы «Редель» из Эрбенфельда, груженным кирпичом. Десятник сидел с шофером, а двое рабочих — на кирпичах, в кузове. Циллих отчаянно замахал.
— Подвезите меня, товарищи. Мне необходимо до ночи попасть в Эрбенфельд.
— Запрещено, —
Парни, сидевшие в кузове, мигом втащили Циллиха наверх.
— Обнаружат тебя, когда доедем до места. Тогда пусть и запрещает.
— Большое спасибо, товарищи.
Циллих никак не мог отдышаться, потом вытер лицо и волосы. Когда он немного успокоился, он на всякий случай придумал какое-то объяснение:
— Надо же мне было нарваться на таких дураков! Я попал к лудильщикам. Работа подходящая. И вдруг один из них будто взбесился. И как вы думаете, из-за чего? Пластырь у меня на ушах! Мне его в госпитале налепили, после воспаления среднего уха. А парню точно вожжа под хвост попала. Мы разругались, и он меня вышвырнул.
Рабочий, сидевший слева от него, сказал:
— Так, так.
А тот, что сидел справа, пробормотал:
— Понятно.
Это были вполне симпатичные, бодрые пареньки. Одного звали Ганс, а другого — Франц.
— Верно, от духа товарищества ни черта не осталось, — сказал Ганс.
— А оккупантам весьма кстати, что мы друг с другом собачимся, — сказал Франц.
— Так у них есть повод вмешаться в наши дела, чтобы утихомирить страсти.
— И совать свой нос в каждую дырку.
Циллих ничего не сказал. Несколько минут длилось молчание. Его трясло от отчаяния как в лихорадке. «Куда мне деться, бедняге? Где мне приткнуться? Весь проклятый мир против меня». Его рубашка была мокрой от пота, и он мерз на ветру. «А этих господ и след простыл, — думал Циллих. — А я тут подыхай. Годами они меня задабривали: Циллих то, Циллих это. Когда какой-нибудь красный туз молчал, то говорили: надо сходить за Циллихом. Когда какая-нибудь скотина-коммунист оказывался настолько выносливым, что никак не желал помирать, то говорили: «Пусть Циллих им займется». И вот вдруг, ни с того ни с сего выяснилось, что всем теперь на Циллиха наплевать».
— А ты куда направляешься? — спросил Франц.
— На работу, — ответил Циллих, не задумываясь.
— На какую? — поинтересовался Ганс.
— На стройку в Эрбенфельде.
— У тебя есть удостоверение?
— Из Эрба, округ Вейнгейм. Это мое последнее место работы.
Парни за спиной Циллиха переглянулись.
— У нас на стройке, прежде чем берут на работу, заполняют анкету, — сказал Ганс.
— И запрашивают справку с места рождения, — добавил Франц.
Циллих молчал. Мысли, как мухи, жужжали в его круглой, узколобой башке. А парни искоса на него поглядывали.
— Ответа на запрос обычно приходится долго ждать, — сказал Ганс.
— Особенно если человек родом издалека, — подхватил Франц. — Ты ведь не из этих краев?
— Да что ты! Я из Саксонии.
Его рубашка задубела, зато она была уже сухой. И снова перед ним забрезжила надежда.
— Но тебя, товарищ, мы определим на стройку. Послушай…