Седьмой круг ада
Шрифт:
Не случись провала на явке в Симферополе, он был бы более беспечен, но сейчас, напуганный случившимся, решил понаблюдать, чтобы не напороться на белогвардейскую засаду.
Довольно долго из дома никто не показывался, затем звякнула щеколда, и во двор вышел крепкий еще старик в холщовой рубахе и таких же холщовых брюках. Он прошел через двор, заглянул в сарайчик, вернулся оттуда с ведром, достал из колодца воды, налил в умывальник, шумно поплескался. Вернулся обратно в дом.
И снова на какое-то время воцарилась тишина, но уже не хрустальная, как
Из трубы над домом потянуло дымком – затопили печь.
Вновь прогремела щеколда и жалобно скрипнула дверь. На крыльцо вышел тощенький заспанный парнишка, его светлые волосы непокорно торчали в разные стороны. Кольцова словно обожгло: да ведь это же Юра. Как же он вытянулся!.. Прошло всего лишь полгода со времени их разлуки, а Кольцову показалось, что минули годы. Юра некоторое время постоял на крыльце, зевая и стряхивая с себя сон, затем пошел к умывальнику.
– Юра! – тихо позвал Кольцов.
Юра на мгновение застыл, но потом решил, что ослышался, и склонился к умывальнику.
– Юра! – несколько громче окликнул его Кольцов, и теперь уже Юра понял, что ему не почудилось, что его действительно зовут, он даже узнал голос зовущего его человека – потому что этот голос он различил бы среди тысячи других голосов.
Юра не видел Кольцова, но направился в ту сторону, откуда его позвали. Кольцов вышел из-за кустов бузины, шагнул ему навстречу. Юра припал к нему головой, обнял и какое-то время стоял так, замерев, не веря происшедшему.
– Павел… Андреевич!.. Павел… Андреевич!.. – прерывающимся голосом несколько раз повторил он и затем всхлипнул и тихо и тонко заплакал. – Павел… Андреевич!.. Я вас ждал… Я так вас ждал…
Кольцов, прижимая Юру к себе, хотел успокоить, приободрить, сказать какие-то приличествующие случаю слова, но тугой комок застрял в горле, и он никак, ну никак не мог его проглотить. Наконец он взял в свои ладони заплаканное Юрино лицо, ласково приподнял его кверху, заглянул в мальчишечьи глаза, сказал:
– Я очень рад!..
Они стояли так посередине двора, ничего не видя вокруг. А на крыльцо тем временем вышел смотритель маяка Федор Петрович, но, увидев Юру с незнакомым человеком, нырнул обратно в дом. И вот уже к двоим присоединился третий – Красильников. И уж на что был крепок на слезу чекист, но и он не удержался, полез в карман за тряпицей, означавшей носовой платок, стал торопливо вытирать помокревшие глаза.
В тот день у Юры было много работы. С его помощью на маяк вызвали всю группу. Подпольщики долго сидели в горнице и, перебивая друг друга, рассказывали, рассказывали… Строили планы, фантазировали, мечтали…
Всем было ясно, что на фронте назревают события и подполью следует активизировать работу. На этом решительно настаивал Кольцов. В то же время он просил всех быть осторожными,
Услышав эту весть, Красильников всполошился. Кузьма хорошо знал о севастопольском подполье, значит, надо, не теряя времени, предупредить Бондаренко.
Мельком и вскользь Красильников подумал о Мите Ставраки. Как им повезло, что беда прошла мимо него, что он не напоролся в Симферополе на засаду! Схвати Митю врангелевская контрразведка, неизвестно, как бы он повел себя на допросах.
В свое время они с Бондаренко условились, что Семен Красильников будет выходить на связь с севастопольскими подпольщиками только в исключительных, чрезвычайных случаях. Но разве провал симферопольской явки, гибель Кузьмы и воскрешение из мертвых Павла Кольцова, его возвращение в Севастополь – разве все это не было тем самым исключительным случаем?
В фотографию Саммера Красильников не вошел. Стоя неподалеку, он долго наблюдал.
Громко хлопнула форточка, и Красильников увидел в проеме окна Бондаренко. Они встретились взглядами. Бондаренко помахал ему шляпой и, надев ее, отошел от окна. Вскоре он возник на крыльце, легко сбежал по каменным ступеням во двор. Неторопливо они пошли по городу.
– Третьего дня в Симферополе убит Кузьма Болдырев. Судя по всему, явка была провалена, за нею шло наблюдение, – объяснил наконец Красильников причину своего внезапного появления в городе.
Бондаренко приостановился, пораженный известием, коротко спросил:
– Откуда это известно?
– Из Симферополя прибыл Павел Кольцов. Он чудом ушел с явки. На его глазах все и случилось.
Довольно долго они шли молча.
– Странная история. Кузьма был крайне осторожный человек, – задумчиво сказал Бондаренко.
– Может, это продолжение джанкойских дел? – высказал свое предположение Красильников. – Меня в Джанкое тоже почти что таким способом прихлопнули.
Бондаренко не ответил.
Они шли по набережной, время от времени вклиниваясь в толпу. Даже сейчас, в самую жаркую пору буднего дня, на набережной было многолюдно. И вообще, жизнь в городе текла по каким-то своим, законам.
– С Кольцовым познакомишь? – спросил наконец Бондаренко.
– Конечно, – с готовностью отозвался Красильников.
– Завтра в пять в «Нептуне»?
– Завтра в пять в «Нептуне», – эхом повторил Красильников.
Они уже хотели было расстаться, но Бондаренко удержал его. В гомоне многоголосой улицы звучали зазывные выкрики севастопольских мальчишек-газетчиков:
– А вот «Заря России»!
– Покупайте «Крымский вестник»! Кому «Крымский вестник»!
– «Юг России»! Читайте «Юг России»! Только в «Юге России»: графиня Ростопчина жертвует бриллиант «Султан» на алтарь Отечества!
– «Великая Россия»! Покупайте «Великую Россию»!.. – громче всех пронзительно надрывался мальчишка, взобравшись на основание фонарного столба и размахивая над толпой газетами.