Седьмой лорд

Priest P?

— Позволь тебя спросить: сколько крупных купцов и помещиков ежегодно платят тебе серебром и сколько выгоды ты с этого имеешь?

Ляо Чжэньдун округлил глаза:

— Князь, не говорите глупости.

Цзин Ци слегка улыбнулся.

— Но, господин Ляо, будь то чиновники или купцы, нет смысла вставать рано, если нет наживы. Все стараются бездельничать, главное табу здесь — двуличие, говорить об этом нельзя. Они уже потратили деньги на собственное спокойствие, так каким образом ты протянул руку к борту чужого судна? Делите награбленное не сходя

с места, да еще и перековали мозг человека в собачий. Ваше предательство...

Цзин Ци усмехнулся и замолчал. Ляо Чжэньдун, конечно, внутренне понимал, что местные знатные семьи вмешались, чтобы очернить его, воспользовавшись суматохой, и невольно смутился:

— Князь...

Он взглядом указал на письмо Хэлянь Чжао и сказал приглушенным голосом:

— Аппетит упомянутых людей становится все сильнее. Этот скромный чиновник столкнулся с безвыходными трудностями.

«Ни черта тут трудностей. Только твоя ненасытная жадность...»

Цзин Ци похлопал его по тыльной стороне ладони и проникновенно сказал:

— Господин Ляо, когда солнце пройдет зенит, день клонится к закату, а луна, став полной, обязательно пойдет на ущерб [2]. Остановитесь, пока можете, будьте снисходительны и строги, и тогда тонкий ручей сможет течь длинным потоком. Зачем рыть самому себе могилу? Я еще раз спрашиваю тебя. Если учесть все незанятые места в Лянгуане, сколько должностей всего и сколько ты продал? Эти семьи с большим трудом наскребли свое состояние, купили заслуги своим наследникам, потому даже внештатная должность облагается жалованьем. Ты совершил бессчетное количество подобных махинаций, давая этим семьям пустую власть и богатство. Знаешь ли ты, сколько человек будет ненавидеть тебя до зубного скрежета?

Ляо Чжэньдун вытер пот:

— Эт... этот скромный чиновник недостаточно все продумал.

Цзин Ци вздохнул, покачав головой:

— Все уже случилось, но ты упрямо пытаешься скрыть факты. Этот князь действительно не знает, что хорошего сказать о тебе. Если бы не Его Высочество первый принц... эх!

Ляо Чжэньдун опустился на колени, сотрясаясь от дрожи.

— Князь, прошу, пощадите жизнь этого скромного чиновника!

Цзин Ци усмехнулся и согнул пальцы.

— Скажу по секрету.

Выслушав все, Ляо Чжэньдун удалился, сердце его наполнилось тревогой.

Цзин Ци очень долго в одиночестве просидел в этом павильоне. Возле него стояло свежее нефильтрованное вино с зеленой пенкой и маленькая красная глиняная печь, а снаружи лежал блестящий снег. Вдруг он начал невпопад напевать себе под нос скорбную песнь.

— Тонкий белый шелк чист, словно иней и снег. Резной веер безупречно кругл, словно полная луна. Мой господин всегда держит его при себе, малейший взмах создает свежий ветерок. Боюсь, скоро праздник середины осени... хах, неужели скоро праздник середины осени?.. [3]

В этот момент к нему подошел Цзи Сян и что-то сказал на ухо. Цзин Ци кивнул, пребывая в хорошем настроении:

— Пусть войдет.

Цзи Сян повернулся и вышел. Вскоре после

этого он провел Ли Яньняня через маленькую веранду в павильон для наблюдения за снегом.

— Князь действительно утонченная натура, — подобострастно улыбнулся тот. — Можно сказать, сейчас самое время любоваться свежевыпавшим снегом. Как жаль, что мы здесь редко видим его белизну. Посмотрите, как он чист.

Цзин Ци улыбнулся.

— Присаживайтесь, господин Ли.

Ли Яньнянь поблагодарил его и сел. Цзи Сян налил им вина и беззвучно отступил в сторону.

Ли Яньнянь смочил губы и почувствовал свежий аромат, ударивший прямо в голову. Он невольно похвалил напиток, но Цзин Ци остался невозмутим. Дождавшись, когда он добьет, Цзин Ци медленно заговорил:

— Господин Ли, сегодня этот князь пригласил тебя, во-первых, попробовать вино, а во-вторых...

Он вытащил из рукава пожелтевшее письмо и с усмешкой протянул его Ли Яньняню.

— А во-вторых, я нашел кое-что интересное. Прошу господина Ли взглянуть.

Ли Яньнянь раскрыл письмо, и лицо его тотчас изменилось.

***

Примечания:

[1] *вздох боли* Окей. Это китайский 60-летний календарный цикл. Он основан на комбинации десяти небесных стволов и двенадцати земных ветвей (10х12 = 120 вообще-то, но они берут только половину). В этом предложении Прист одновременно упоминает 14-й год, 4-й год и 58-й год по этому циклу... честно говоря, я ума не приложу, как они должны сочетаться, потому что все это один большой беспорядок, с помощью которого китайцы каким-то образом вычисляют благоприятную дату. Запад очень часто ассоциируется со смертью и всем таким, потому ослаблять его влияние — хорошо.

[2] Оба этих высказывания означают «всё, что достигает цветущего состояния, приходит затем в упадок».

[3] Стихи, написанные супругой Ван, которая после потери благосклонности императора сравнивает себя с одиноким осенним ветром.

Глава 37. «Ловля огромной крысы»

Внутри пожелтевшего конверта лежала толстая стопка разнообразных вещей. Происхождение Ли Яньняня, его родня, весь ход его сорокатрехлетней жизни, большие и малые дела, важное и неважное – все было перечислено мелким летящим почерком. Ли Яньнянь бегло пробежался глазами по письму, и чем больше он смотрел, тем больший страх его охватывал. Под конец уже обе его руки безудержно дрожали.

Все эти годы подле него будто бы находилась пара глаз, что пристально следила за каждым шагом. По спине его пробежал холодок. Цзин Ци спокойно опустил чашу с вином и сказал:

– Господину очень повезло обрести счастье и взаимную любовь в семейной жизни. Будучи чиновником императорского двора, вы располаете толпой служанок, но все еще можете отведать сладости, собственноручно приготовленные уважаемой госпожой в день жертвоприношения богу кухни и очага перед малым новогодним сочельником [1]. Действительно завидно.