Седьмой рыцарь
Шрифт:
Лорды и Хаториан по очереди патрулировали предгорья, имея возможность наблюдать, как первой рыцарь по ночам выжигает собственные деревни. Видели они и степняков, и мага, который накладывал иллюзию, так, что несчастные жители селений принимали особым образом расположенный отряд всадников с факелами за крылатого огненного змея.
И дикую резню, которую потом там устраивали. Махинация могла бы заслужить восхищение по части изобретательности, если бы не сугубая подлость и цинизм всей этой затеи.
После второго нападения, случившегося почти сразу вслед за первым. Хаториан,
Король Ансельм сначала встретил его в штыки, а потом, осознав, что более не владеет ситуацией, и понимая, что сам виноват во всем случившемся, заявил, что примет свою судьбу, какой бы она ни была. Невзирая на его заявление, Хаториан велел обеспечить защиту королю Ансельму и его несовершеннолетней дочери, принцессе Амелии. Виллоур выразил полную готовность и отослал для постоянного присутствия в столице троих магов наблюдателей.
Надо сказать, что подобный припадок преданности возник у него не на пустом месте. Дело в том, что...
Со стороны Хаториана это был своеобразный жест доброй воли. А может быть, один влюбленный мужчина просто понял другого... В общем, он таки передал Феодоре его заверение в неизменной преданности. Услышав имя Виллоура королева мать изобразила кокетливое изумление:
– О, это тот милый юноша, что был в меня влюблен? Хорошо, я пошлю ему вестника...
Хаториан немного знал свою приемную мать. У этой дамы всегда было добрейшее (железное) сердце, хоть и вовсе не расположенное дарить свою любовь разнообразным поклонникам. Однако преданность она ценила. И уж неизвестно, что она написала старому магу, но тот был окрылен, словно юный поэт, которого внезапно посетила муза.
***
А королеве Феодоре, обладавшей помимо всего прочего, еще и даром предвидения, было просто необходимо до начала войны женить Хаториана и наречь новую королеву. Потому что иначе она видела гибель своего приемного сына.
Но когда все свершилось так, как она желала (или почти так, семиголовый дракон в ее планы явно не входил), Феодора смогла наконец немного расслабиться. Теперь, будучи полноценным драконом и сохранив при этом все свои способности и рыцарей братьев, король Джагарта стал практически неуязвим.
Увы, из-за нависшей над ними угрозы войны, она смогла выделить ему вместо нормального медового месяца всего три дня, чтобы насладиться счастьем. Очень надеясь, что за это время ничего особо важного не произойдет.
Но кое-что важное все-таки случилось.
***
Песчаное ложе любви по странной прихоти древних королей - драконов почему-то именно в той части пещеры, куда солнечные лучи добирались в первую очередь. А на дворе конец июня. Понятно, что кое-кому, почти не спавшему короткой летней ночью, пришлось вставать в самую рань.
А некоторым повезло, потому что Хаториан, проснувшись первым,
Но увы, недолго. Решив сделать любимой маленький сюрприз в виде завтрака в постель, стал возиться с корзиной еды и случайно смахнул локтем серебряные чаши. Поднялся грохот. Виль от этого проснулась и уставилась на него.
Так и застыл вполоборота, беззвучно чертыхаясь с досады.
***
Она потрясенно смотрела на него. Голого по пояс, освещенного утренним солнцем, золотившим гладкую кожу и длинные волосы, собранные в небрежную косу. И задыхалась от восхищения и дурацкой зависти самой себе.
Такой... такой... Красивый...
И весь ее.
Но выглядел он сейчас нелепо до крайности, хлопая круглыми голубыми глазами, и она не удержалась:
– Так, так, ваше величество, ну и вид... таскаете еду потихоньку, пока никто не видит?
Хаториан тут же отмер, повалился на пол, прислоняясь к стене рядом с ней, и расхохотался:
– А помнишь, как ты тырила пирог с дворцовой кухни короля Ансельма? Помнишь? Думаешь у тебя вид был лучше?
– Ах-ха!
– подскочила на ложе она, тыча в него пальцем.
– Так это был ты?!
– Я...
– пробормотал он, внезапно охрипнув.
И потянулся к ней. Виль как-то вдруг поняла, что она на самом деле голая, и застеснялась, кутаясь в платье, служившее им ночью то ли простыней, то ли покрывалом.
Но поздно. К взаимному удовольствию, дракона уже было не остановить.
Потом, положив голову ему на грудь, она спрашивала, выводя пальчиком замысловатые узоры:
– Слушай, а почему мне совсем не было больно? Я слышала, что первый раз всегда...
Он расслабленно улыбнулся, не открывая глаз.
– Разве я мог допустить, чтобы тебе было больно?
– Уффф!
– пихнула его в бок.
– Значит, все-таки магия? Я так и знала!
– Что ты знала? Что?!
И пошел на нее в атаку щекоткой. Виль долго вопила, что это нечестно, вырывалась, захлебываясь от смеха, потом взмолилась о пощаде.
– Мыться будешь? Тут в скалах источник есть, - спросил он, когда та перестала буравить его сердитыми синими глазищами.
– Хотя мне ты и так нравишься...
Он смотрел на нее, склонив золотоволосую голову набок, яркие голубые глаза светились теплом, и Виль снова застыла, не в силах оторвать от него взгляд. Чем кажется, снова спровоцировала дракона на разнообразные действия.
Однако ей удалось уговорить его не тянуть загребущие руки. Солнце уже высоко, скоро полдень, а они еще из постели не выбрались. Ей было интересно посмотреть все вокруг, вчера только краем глаза видела.
Сначала мылись, застряв надолго в узкой расселине между скал, откуда стекал маленький прохладный водопад. Потом все же решили навести хоть какой-то порядок и поесть. И пока Виль прибиралась в импровизированной спальне, Хаториан опять полез в корзину с едой.
– Мммм! Да тут мясной пирог!
– и тут же потянул в рот.
– Уммм... Мммм! Как вкусно! Мммм!