Седьмой сценарий. Часть 3. Перед выбором
Шрифт:
Вариант второй. Он продолжает состоять в том, что человечество меняет систему ценностей, ориентации, понятий о качестве жизни. Что критерии и мерки общества изобилия перестают восприниматься всем человечеством как нечто абсолютное. Он состоит в том, что человечество перестает стремиться к наращиванию потребительского потенциала и меняет систему смысловых координат. Чисто теоретически такой вариант якобы предлагался коммунистами. Трагедия заключалась в том, что на самом деле ни о каком таком варианте речи не шло. Вместо него нам предложили «гуляш-коммунизм» на словах и полуколониальный тип развития с эксплуатацией сырьевых ресурсов страны на деле. Но в сознании общества
Часть 5. Россия на перепутье
Вначале рассмотрим вопрос о системном кризисе Российской Федерации. Если в начале перестройки уровень жизни в России составлял 1/3 от уровня жизни в странах Севера, то теперь уровень жизни упал до 1/10. Таким образом, даже по этому одному параметру можно судить о темпах «опускания» Российской Федерации «в гетто». Национальный доход на сегодняшний день составляет 1/4 национального дохода 1985 г. Мы имеем до 600% инфляции в текущем году. Налицо война крестьян с городом, выражающаяся в том, что не происходит вывоза товарных излишков из сельской местности (продовольственный кризис). Налицо, далее, «дикий бартер» в отношениях между производителями, то есть, по сути, снятие товарно-денежных отношений. Единое экономическое пространство раздроблено. Банковская система разрушена. Коммерческие банки заняты перекачкой безналичных денег в наличные. Система распределения не работает.
В самом деле, собранный в этом году урожай при нормальном распределении был бы достаточен для обеспечения нормального снабжения населения продуктами питания. Однако на деле этого не произошло, что свидетельствует о том, что прозрачность границ, заявленная в ряде деклараций, включая Алма-Атинские соглашения, — это фикция. На деле даже коэффициент пропускания товаров из одного регионального рынка в другой не превышает 0,25.
В ближайшее время документы об амнистии, созданные российским руководством, дополнительно подхлестнут преступность, которая сегодня и так уже превращается в «законодателя мод».
О фермерстве. Упования на фермерство — это одна из иллюзий последнего пятилетия. Обществу постоянно предъявлялись цифры, говорившие о потрясающей эффективности приусадебного хозяйства. Ему при этом не говорили о том, что подобная эффективность в каком-то смысле близка к эффективности стахановского движения. Иначе говоря, как только процент фермерства увеличится, эффективность его уменьшится соответственно.
Производительность приусадебных участков, как показывают многочисленные анализы, полностью строилась на воровстве из колхозов и совхозов, на дармовом, по сути, использовании колхозной и совхозной техники, на непропорционально низких ценах на государственные продовольственные товары, прежде всего на хлеб. Теперь эта эффективность продемонстрировала свой «дутый» характер.
О «единой валюте», или так называемой «рублевой зоне».
Расчеты показывают, что «рублевая зона» — это еще один «мираж». Дело в том, что покупательная способность рубля сильно отличается от одного региона к другому. Таким образом, мы в ближайшее время
На деле эта «прозрачность» обернется (и уже обернулась) интервенцией рублевой массы в Россию и соответственно выкачкой из России товарной массы. Но это еще обострит контрастность. Но обостренная контрастность вызовет усиление интервенции и еще более интенсивное вымывание товарной массы. Иначе говоря, мы имеем дело с цепной реакцией дистрофии рубля на территории РСФСР.
Далее. Мы, естественно, должны констатировать технический кризис, наличие в России критической массы форсированно изношенного оборудования, причем прежде всего в так называемых базовых отраслях. Скажем честно, что при сегодняшней политике российского руководства замена этого оборудования исключена. Кроме того, мы имеем дело и с технологическим кризисом, поскольку проводимая инвестиционная политика может быть названа «политикой отрицательных инвестиций».
Новых технологий нет. Денег на них тоже нет. Наука обрушена. О каком Севере может идти речь?
Далее. Россия добровольно отдала гигантское количество ценностей, созданных при ее участии, можно даже сказать, при преобладающем ее участии на территории других республик. Вопрос о собственности даже не возник, хотя потери в этом вопросе исчисляются десятками миллиардов долларов. Где же здесь «забота о национальных интересах»?
Далее. Россия не заключила даже конвенции по транспорту, и теперь она, возможно, в течение долгого времени и уж, по крайней мере, в течение ближайшего полугодия будет находиться в зависимости от прибалтийских портов.
О территориях. Россия потеряла ряд ключевых территорий, включая так называемые «сакральные», то есть «священные». Пример тому — Севастополь.
Об идеологии. В России, как нигде, заметна социальная регрессия. Мы имеем дело с отбрасыванием общественного сознания чуть ли не к первобытным формам. Налицо идеологизация рынка, категории, казалось бы, абсолютно не идеологической. Налицо очевидная «наркотизация» общественного сознания в самых неприятных формах. Она включает:
— сосредоточение интереса в рамках узкой группы примитивных и сиюминутных вопросов, что уже само по себе представляет регрессию к примитивнейшей фазе «влечения к самосохранению»;
— как показывают анализы, происходит деградация типичных мечтаний среднего советского человека. Они все более сводятся к элементарным и сиюминутным вещам;
— помимо безразличия в структуре эмоций «пальму первенства» делит с ним возбуждение. В итоге можно констатировать, что мы имеем дело одновременно с апатией и агрессией, что характерно для структуры эмоций узников концлагерей.
В социальном плане средний субъект все более чувствует себя полностью деклассированным. Все чаще в среде опрашиваемых можно слышать высказывания о том, что с ними обращаются буквально так, как если бы они были «никто».
Исследования показывают, что налицо прогрессирующий распад структуры переживания времени. Все больше процесс реформ начинает восприниматься как бессрочный процесс. Все чаще люди говорят о «бессрочном временном состоянии», в котором они находятся. Налицо переживание утраты будущего. Масса опрашиваемых говорит о том, что «будущего нет» и что «все они — это живые трупы». Все чаще можно констатировать уход в прошлое. Очевидно, отсутствует та фиксированная точка отсчета в будущем, без которой человек просто не может существовать.