Седьмой
Шрифт:
– Ладно, с нюансами осаживания кораблей, пытающихся уйти в гипер или вернуться из него, ты разобрался. А что дальше?
– Еще один перелет. Часов на двенадцать. А потом… потом есть варианты…
– На двенадцать?! Варианты?! – не поверив своим ушам, переспросила я и требовательно уставилась ему в глаза: – Рассказывай!
Дэн поиграл желваками, в сердцах выхлебал все содержимое упаковки, смял ее в кулаке и криво усмехнулся:
– Во внутренней системе оповещения Клана и на десятке сайтов Сети висит очень неприятный сигнал, который можно перевести, как требование прекратить все противоправные действия и очистить все схроны с серьезным компроматом. А на одном из анонимных почтовых серверов появилось послание
– Ты хочешь сказать, что…
– Судя по формулировке послания, я срочно понадобился либо Империи Росс, либо Новой Америке, либо их «творческому дуэту»… – злобно ощерился Дэн. – Ибо спецслужбам правительства Республики Эррат наезжать на «Конкистадоров» себе дороже – сразу получат по рогам…
Эрратец пребывал не в лучшем расположении духа. Поэтому верещать от радости я сочла несвоевременным – отставила в сторону упаковку сока, толчком ладони перевернула своего мужчину на спину, уселась на его живот и медленно потянула вверх футболку, в которой спала. А когда взгляд Дэна уперся в мой левый сосок, наклонилась вперед так, чтобы эта грудь почти коснулась его губ:
– Мне ты нужен куда больше, чем всем росичам и амерам, вместе взятым! Поэтому перестань думать о всякой ерунде и обрати, наконец, внимание на свою личную богиню!
По моим ощущениям, смысла этих слов он не понял – невероятно осторожно дотронулся губами до вожделенной ареолы, так же ласково и невесомо сомкнул пальцы на моей талии и, тем самым, заставил меня затрепетать от безумного желания, пробуждать которое, по утверждениям составителей учебного курса, мы давно разучились. Долгожданный поцелуй почти лишил меня способности соображать. Прикосновение губ ко второй груди заставило упереться руками в плечи Ромма и подать бедра назад. Но через миг я неожиданно для самой себя оказалась на спине. А мой «верховный жрец», нависнув сверху, повел меня по дороге наслаждения… так медленно, неторопливо и нежно, что я несколько раз была готова его убить. Или возненавидеть. Но натыкалась на восторженный взгляд, чувствовала, насколько невыносимым ему кажется каждое мгновение промедления, и-и-и… прощала. Позволяя делать с собой то, чего хотел ОН. Вообще все! И допозволялась, ухнув в такие глубины животной страсти, что из богини любви и красоты превратилась в демона похоти и страсти.
Дэн ответил почти тем же. Да, «почти» – даже во время вспышек самого яркого и острого эмоционального безумия он как-то умудрялся соразмерять наши силы и возможности, и относиться ко мне, как к тонкостенному бокалу или хрупкой статуэтке. А это и расстраивало, и усиливало испытываемые чувства, и задевало доселе не звучавшие струны моей души, причем одновременно. Видимо, поэтому в тот самый миг, когда ласки этого невероятного мужчины последний раз вознесли меня на пик удовольствия, я обессилено раскинула руки по «постели» и почувствовала, что плачу!
Ромм… понял – улегся рядом, легонечко коснулся губами мокрых и спутанных волос на виске, и окинул взглядом, от которого у меня чуть не остановилось сердце:
– Лани, ты – Совершенство…
Говорить я была не в состоянии, шевелиться тоже, поэтому смогла задать вопрос лишь взглядом:
«Почему?»
– Черты лица и пропорции фигуры, цвет глаз, кожи и слизистых, запах и вкус тела, невероятная чувственность и фантастическая способность безоглядно отдавать всю себя тому, кого любишь… в общем, все, что я вижу и ощущаю, сводит меня с ума. И одновременно пугает: вдруг ты мне просто снишься?!
– Не снюсь… – слабо улыбнулась я, так как в его комплименте прекрасно сочеталось и их, эрратское, восхищение внешней красотой, и наше, тэххерское,
Потом представила себе прикосновение к груди или лону и аж содрогнулась от вспышки желания, прокатившейся по телу от темени до пальцев ног.
– О-о-о, как тебя колотит! – восхитился мой личный мучитель, наклонился над моей правой грудью и рассмеялся: – Реагирует! Еще до поцелуя!
Ну да, сосок сжался и легонечко заныл, требуя очередной порции ласк! А через миг того же потребовало и все остальное тело.
– Если ты его не поцелуешь прямо сейчас, я на тебя смертельно обижусь… – хрипло выдохнула я, увидела, как Дэн облизал враз пересохшие губы, как потянулся к груди, и снова выпала из реальности…
…Второе возвращение в сознание получилось куда забавнее – мне не хотелось не только шевелиться, но и думать. И если бы не желание посетить санузел, я бы, наверное, плавно ушла в сон. А так с очень большим трудом собралась с силами, села, прислушалась к своим ощущениям и пришла к выводу, что до туалета доберусь разве что на четвереньках. Ибо в коленях чувствовалась такая же слабость, как после марш-броска километров на пятьдесят-семьдесят, причем в полной выкладке!
Повеселившись своей «всесторонней добросовестности», я попросила помощи у Дэна и была доставлена в место для уединения на руках. Там села наискосок, уперевшись плечом в стену, ибо удержать себя в вертикальном положении была не в состоянии. Потом как-то пережила «переезд» в душевую кабинку и рассмеялась. В голос. Ибо мыться самостоятельно не могла, а любые прикосновения Ромма вызывали очередные вспышки безумного желания и усиление слабости в коленях! В общем, водные процедуры прошли без моего участия. Как, собственно, и последовавшая за ними трапеза – Ромм ухаживал за мной, как за тяжелораненой, и с юмором «ужасался» причинам моей немощи. А когда перенес на постель, лег рядом и залюбовался моим лицом, меня вдруг заколотило от злости на составителей наших учебных курсов. И я потребовала у Дэна научить меня видеть ту красоту, которую с самого детства считала обыденностью.
Следующие часов пять или шесть он вел меня по пути, который прошли художники и скульпторы Старой Земли за многовековую историю их, человеческого, искусства. Рассказывал о золотом сечении и о пропорциях, показывал работы Леонардо да Винчи и гиперреалистов эпохи первого технологического рывка, заставлял сравнивать динамику движения больных и здоровых животных и так далее.
Не скажу, что было легко – кроме разницы в менталитете, частенько давала знать и разница в терминологии, однако постепенно я начала что-то понимать. Правда, пришлось последовательно ставить себя на место художников их цивилизации, живших в разные эпохи, и параллельно держать в уме особенности их мира с его болезнями, увечьями и отсутствием нормальной медицины. А еще рисовать. Сначала самые простые образы, вроде кисти руки с наброска того же Леонардо, потом картинки посложнее. А с первыми проблесками настоящего понимания взять фигуру Лаокоона и несколько раз трансформировать ее соответственно земным представлениям о красоте, менявшимся из века в век.
Однако то самое «озарение», о котором так много писалось в литературе обеих рас, посетило меня только после того, как Дэн озвучил одно из древних определений красоты, сказав, что «красота – это высшая форма целесообразности». Услышав эти слова, я попробовала нарисовать все того же Лаокоона, но таким, каким он мог бы вырасти на планетах с разной гравитацией, плотностью воздуха, содержанием в нем кислорода и т. д. И очень сильно удивилась – несмотря на то, что он получался по-своему красивым в каждом новом варианте, был некий усредненный, в котором его фигура радовала глаз больше всего!