Седой капитан
Шрифт:
Вдруг офицер не сдержал довольной улыбки. Навстречу ему шли двое молодых людей, юноша и девушка, одетые в форму ОФМ – отрядов фалангистской молодежи. Собственно, форма не была очень пышной, если говорить о самом костюме, то она мало привлекала к себе внимания. Обычные защитного цвета рубашки и такие же брюки у юноши и юбка у девушки. Но общий подтянутый вид, черные форменные береты с позолоченными фалангистскими значками на них – вот что радовало сердце офицера. А когда юноша и девушка еще и лихо откозыряли ему, приложив правые руки к беретам не сводя с него глаз, – офицерское сердце совсем растаяло. Вскинув
— Молодцы! Прекрасная выправка!
— Эввива каудильо! – В один голос четко и слажено ответили оба фалангистским приветственным возгласом.
Кто-то из прохожих оглянулся: снова «эввива», вновь каудильо? С чего бы это?.. А, это же эти вымуштрованные молодцы из ОФМ! Да пусть себе кричат, пусть маршируют, не надо ни присматриваться, ни прислушиваться. Это такие ребята и девушки, что с ними не следует связываться, им в столице все дозволено, им покровительствует сам каудильо. Если решат, что на них не так, мол, посмотрели, отнеслись непочтительно, или просто захотят придраться, – будут неприятности. Чтоб им пусто было! Подальше, подальше от этих бешеных щенков, рожденных фалангистскими собаками!
А молодые люди шли дальше своим путем, словно не замечая настороженных взглядов прохожих. Они оживленно беседовали, глядели в витрины магазинов, время от времени весело смеялись, не забывая, однако, козырять каждому встречному офицеру, независимо от его чина, будто находили в этом особое удовольствие для себя.
Стройный сероглазый юноша с белокурыми волосами и лукавым, хотя и добродушным, выражением лица все чаще склонял голову к своей черноволосой спутнице и что-то быстро шептал ей. И каждый раз она едва сдерживалась, чтобы не прыснуть со смеху. Однако потом девушка сразу напускала на себя серьезность, даже делалась строгой, бросала на юношу сердитый взгляд темно–карих глаз и укоризненно говорила тоном, который ей совсем не шел:
— Хватит, Алексо! Это становится просто невозможным. Вспомни о своей форме, брось шутить! Неужели ты не можешь быть серьезным?..
Но в ее глубоких глазах под пушистыми, красиво изогнутыми бровями в то же время прыгали веселые огоньки, они явно противоречили строгим словам. Юноша в ответ молча подтянулся – как раз вовремя, потому что навстречу им шел какой-то офицер, их здесь, в центральной части столицы, было так много, как будто вся иберийская армия состояла из одних офицеров. Козырнув офицеру, юноша сразу же вновь зашептал что-то своей спутнице, и она вновь сделала вид, что очень сердится на него. А смех, неудержимый молодой смех, казалось, струится из ее глаз.
И все же девушка все больше становилась серьезней, брови ее начали хмуриться. Вот она в ответ на новую шутку своего спутника уже почти не улыбнулась. И юноша остановился, потому что почувствовал, что девушка решительно взяла его за руку. Она отчетливо, подчеркнуто серьезно сказала:
— Послушай, наконец, Алексо. Я очень люблю шутки и сначала охотно смеялась твоим шутам. Но всему бывает конец. Неужели ты не помнишь, что нам нужно быть очень осторожными? Забыл, что все это опасно? Хочешь провалить дело?
Юноша покраснел. Да, действительно, он слишком разошелся, слишком легко давались ему шутки и остроты по поводу надутых
— Прости, Марта, – ответил он с несколько виноватым видом. – Я обещаю тебе, что теперь все будет хорошо.
Они двинулись дальше. Некоторое время оба молчали, сосредоточенно глядя перед собой. Алесь (а это был он) как будто задумался. Марта два или три раза украдкой взглянула на него и незаметно улыбнулась: он был неузнаваем в форме ОФМ! Невольно она взглянула и на свое отражение в витрине, мимо которой они проходили. Э, она тоже настоящая ОФМовка! Неплохо придумал Клаудо! Это же он решил одеть их обоих в эту форму и предупредил:
— Если вы будете одеты, как эти напыщенные фалангистские стручки, то к вам уже наверняка никто не привяжется. Это дело верное, я и сам их всегда обхожу стороной. Только помните одно: надо козырять всем офицерам. Тогда все обойдется. Ну, прорепетируйте и совершенно серьезно!
Валенто Клаудо не ошибся: форма отрядов фалангистской молодежи оберегала их от всякой опасности. Козыряли офицерам они старательно и четко; и сначала это даже развлекало их. Теперь эти козыряния надоели, но их, конечно, приходилось соблюдать.
Пока, все шло хорошо. И все же чувство какой-то скрытой тревоги не исчезало, особенно у Марты. Пока они шли по центральным кварталам, форма оберегала их от неприятных неожиданностей. Все изменилось, когда Алесь и Марта подошли к рабочим кварталам. Офицеров здесь было очень мало, только изредка можно было увидеть кого-нибудь в военной форме. Зато обычные прохожие с довольно откровенной неприязнью поглядывали на черные береты с позолоченными значками: форма фалангистской молодежи не пользовалась популярностью в этих районах!..
Наконец Марта нашла выход. Они как раз повернули за угол улицы. Девушка оглянулась: никто на них не смотрел, прохожих в этом тихом, спокойном переулке не было.
Девушка сорвала с головы своей черный берет с позолоченным фалангистским значком и отдала его Алесю:
— Спрячь в карман, а во второй положи свой. И быстро! Так будет лучше. Иначе мы можем попасть в какую-нибудь неприятность. Здесь живут рабочие, а они не очень любят «стручков», как говорит Валенто. А остальное, – она указала на их защитную одежду, – не привлечет внимания…
Действительно, теперь на Алеся и Марту не обращали внимания, потому что без беретов и значков они превратились в обычных молодых людей, разве что получше одетых, чем другие.
— Только не вздумай козырять теперь какому-нибудь офицеру, – предупредила Марта Алеся, лукаво улыбаясь. – Потому что тогда будет плохо, он обязательно привяжется за нарушение формы…
Это предостережение было очень своевременным. Ведь Алесь по привычке, которую уже получил за время прогулки по центральным улицам столицы, хотел было откозырять какому-то поручику – но в последний момент остановился, сжав руку в кармане. Невольно он нащупал в кармане то, что дал ему на всякий случай Седой Капитан, отправляя его с Мартой в это опасное путешествие. Капитан тогда сказал ему очень серьезно и убедительно: