Сегодня и всегда

Уилсон Кэрил

– Мама, когда ты отдохнешь, вы встретитесь за чаем, и ты задашь любые вопросы. Я же должен попрощаться и идти на пристань.

– Если ты хочешь одиночества, так и скажи, – проворчала Кэтлин, направляясь к дверям. – Я не хочу лезть в твои дела, но не понимаю, зачем ты подписал этот контракт. Ты только что женился, слава тебе, Господи, а начинать супружескую жизнь, находясь за тысячу миль друг от друга…

– Это необходимо. Я тебе уже все объяснял и не хочу больше говорить на эту тему.

Брэндэн проводил взглядом Кэтлин, затем повернулся к Кортни

и, надевая сюртук, посмотрел на нее оценивающим взглядом.

– В чем дело? – спросила она.

– В черном ты особенно элегантна. Нет ничего удивительного, что ты очаровала мою мать. – Он обнял ее: – Ах, Кортни, ты вскружила мне голову. Может, мне послать Тэтчера вместо себя, а нам с тобой забраться в кровать и начать делать детей?

Воспоминания нахлынули на нее. Это было то, чего она хотела: забыться в его руках и любить с вечера до утра. Однако гордость не позволяла ей этого.

Предательство, предательство, Сара, и снова предательство.

Как трудно ей было не поддаться влечению!

– Думаю, что это даже хорошо, что ты уезжаешь. Иначе мать догадалась бы об истинных отношениях между нами. А при ее состоянии здоровья это едва ли пошло бы ей на пользу.

– Моя мать, вопреки тому, что она говорит, очень больна. Я рассчитываю на твое благоразумие. Поле боя уже усыпано жертвами. Ты. Я. Мэрили.

– Ты забыл еще одну, Сару.

– Я очень огорчен смертью Сары, но не вздумай расстраивать этим мою мать. Если ты это сделаешь, клянусь, что не прощу тебе.

Кортни отступила на шаг, напуганная угрозой, скрытой в его словах, и тоном, которым они были сказаны.

– Клянусь, я не скажу твоей матери ни слова о наших истинных отношениях, – пообещала она.

Он посмотрел на нее, как будто желая что-то сказать, но потом передумал и испытующе заглянул ей в глаза.

– Твои губы гонят меня, но глаза не могут лгать. Глаза – это зеркало души. И они говорят правду.

Брэндэн удалился. Кортни видела, как его экипаж направился к Чарлстону.

Близилась осень. Кортни была занята бесконечными беседами с Кэтлин, которая интересовалась всем: ее детством, семьей, тем, как за ней ухаживал Брэндэн. Обо всем, кроме ухаживания, она рассказывала правду. На вопросы же об ухаживании она отвечала уклончиво, либо просто лгала.

Кэтлин не скрывала, что обожает своего сына.

– После смерти его отца он стал для меня единственной опорой. Мне казалось, что я мешаю ему жить. Я настаивала, чтобы он женился, но он говорил, что ему некогда. Он и на Мэрили-то собрался жениться потому, что ему надоели мои приставания, хотя и не признавался в этом. Я ругала себя, но мне так хотелось внуков. Это были мрачные дни, но ты принесла свет.

В такие минуты Кортни прикусывала язык, чтобы не проговориться об истинных отношениях с Брэндэном, но данное ему слово держала. С течением времени отношения с Кэтлин становились все проще и проще.

В начале декабря, когда они делали украшения для Рождества, Кэтлин стала задавать вопросы о Саре.

– Она была похожа на тебя?

Кортни охватило

волнение.

– Да нет, не очень, – отвечала она, шпигуя гвоздикой апельсиновые дольки.

– Какая жалость! Такая молодая и такой несчастный случай, – говорила Кэтлин, обваливая фрукты в смеси пряностей.

Кортни показалось, что она ослышалась.

– Несчастный случай? Но… – машинально переспросила она и запнулась. Она поняла, что проговорилась. По выражению лица Кэтлин Кортни поняла, что та и в самом деле считает смерть Сары результатом несчастного случая. Брэндэн солгал своей матери – зачем?

Но было уже поздно. Кэтлин уловила нотку смущения в ее голосе.

– Ведь это был несчастный случай? – переспросила Кэтлин.

– Ну, не совсем, – ответила Кортни, запинаясь.

– Тогда что же это было? – Кэтлин положила свою дрожащую руку на плечо Кортни.

– Брэндэн хотел избежать…

– Говори! – Кэтлин так сжала плечо Кортни, что ее ногти впились в тело.

– Она… покончила с собой.

– Брэндэн, – прошептала Кэтлин, выпустив плечо Кортни и уронив на пол сосуд с пряностями, который разбился вдребезги, а пряности рассыпались по всему полу. Не замечая этого, она закуталась в шаль и произнесла: – Я устала. Пойду лягу.

Ее лицо стало белым, как полотно, что испугало Кортни.

– Позвольте мне проводить вас, – сказала она, но Кэтлин отмахнулась и позвала Клару, которая сразу же прибежала из кладовой.

– Щас, миз Кэтлин, вы не можете быть одна. Вы бледный, как простыня, который лежал на солнце.

– Она испытала потрясение, – сказала Кортни, – ей необходим хороший отдых.

Клара повела Кэтлин из кухни.

– Я обваляю оставшиеся фрукты вместо вас, – заверила Клара, подводя Кэтлин к лестнице.

– Когда они будут обработаны, их надо сушить по крайней-мере три недели, – говорила Кэтлин, медленно взбираясь по лестнице, – затем мы положим их в сеточки и привяжем к ним ленточки.

– Так мы и сделаем, миз Кэтлин, – сказала Клара.

– Может быть, нам использовать тот симпатичный красный шелк и бархатные ленты, что Брэндэн привез мне из Франции?

– Вы может использовать все, что вам нравится, миз Кэтлин.

Кортни сидела за кухонным столом и пыталась осмыслить происходящее. Почему Кэтлин так реагировала на известие об истинной причине смерти Сары и почему она назвала имя Брэндэна? Может быть, она подозревает, что Брэндэн сыграл какую-то роль в ее смерти? А если так, то почему?

Эти мысли не покидали Кортни и вечером. Измучившись, она рано ушла спать, но сон не шел. Когда же она, наконец, задремала, ее разбудили тоскливые звуки фортепьяно. Она накинула шаль и спустилась вниз. Подойдя к музыкальной комнате, она услышала рыдания. Кэтлин сидела на табурете, ее пальцы извлекали из инструмента красивую жалобную мелодию.

Когда Кортни вошла, Кэтлин прекратила игру.

– Я тебя разбудила?

– Нет, – солгала Кортни. – Я читала. Она села рядом.

– У Сары были большие способности к музыке, и я всегда ей завидовала.