Сёгун
Шрифт:
– Ружья, ружья все еще на галере! – крикнул он. Марико поняла, что настал тот самый момент.
– Прошу прощения, господин Ябу, – сказал она, не обращая внимания на его гнев, – нет необходимости беспокоиться о ваших ружьях. Господин Торанага просил извиниться за его поспешность, но у него неотложные дела в Эдо по вашему общему плану. Он сказал, что вернет галеру тотчас же. С пушками и с дополнительным запасом пороха. А также с двумястами пятьюдесятью людьми, которых вы просили у него. Они будут здесь через пять или шесть дней.
– Что?
Марико терпеливо и вежливо снова
Но Ябу не взял свиток. Его глаза снова обратились к галере. Теперь она уже была далеко, вне пределов досягаемости, и двигалась очень быстро. «Но какое это имеет значение, – подумал он удовлетворенно, теперь уже не беспокоясь. – Ружья быстро вернутся ко мне, я избежал ловушки Ишидо, у меня самый знаменитый меч Торанага, и скоро все дайме в государстве признают мое новое положение в армиях востока – второго после самого Торанага!» – Ябу еще мог видеть Торанагу и еще раз махнул ему, и тот ответил. После этого Торанага ушел с юта.
Ябу взял свиток и вернулся в настоящее. И к Анджин-сану.
Блэксорн смотрел на него, стоя в тридцати шагах, и чувствовал, как у него на затылке шевелятся волосы от пронизывающего взгляда Ябу. Он слышал, как Марико что-то весело говорила Ябу, но это не успокоило его. Его рука украдкой сжала пистолет.
– Анджин-сан, – окликнула его Марико, – подойдите, пожалуйста, сюда.
Когда Блэксорн приблизился к ним, Ябу взглянул на него, оторвавшись от пергамента, и кивнул довольно дружелюбно. Кончив читать, он протянул листок обратно Марико и что-то коротко сказал, обращаясь к ним обоим.
Марико почтительно предложила бумагу Блэксорну. Он взял ее и подивился непостижимости их характеров.
– Господин Торанага говорит, добро пожаловать в эту деревню. Эта бумага за печатью господина Торанага, Анджин-сан. Вы храните ее. Он оказывает вам большую честь. Господин Торанага назначил вас хатамото. Это специальный слуга из его личного штата служащих. Вы находитесь под его абсолютной защитой. Господин Ябу, конечно, признает это. Я объясню вам позже ваши права. Господин Торанага дает вам жалованье в двадцать коку в месяц. Это около…
Ябу прервал ее, широким жестом показывая в сторону Блэксорна, потом деревни, и долго что-то говорил. Марико перевела:
– Господин Ябу повторяет, что вам здесь рады. Он надеется, что ваше пребывание здесь будет удобным. Вам будет предоставлен дом. И учителя. Он просит вас как можно быстрее выучить японский язык. Сегодня вечером он задаст вам несколько вопросов и скажет вам об одной специальной работе.
– Пожалуйста, спросите, что за работа?
– Я посоветую вам быть немного более терпеливым, Анджин-сан. Сейчас не время, правда.
– Хорошо.
– Вакаримас ка, Анджин-сан? – спросил Ябу. – Вы поняли?
– Хай, Ябу-сан. Домо.
Ябу отдал приказ Игураши распустить войско, потом направился к жителям деревни, которые все еще лежали, распростертые на песке.
В этот теплый прекрасный весенний полдень он встал перед
– Вакаримас ка? – спросил Мура, и они все ответили: «Хай», их голоса смешались со звуком волн, бьющих о берег.
– Что происходит? – спросил Блэксорн Марико, но Мура прокричал: «Кейрей!», жители деревни низко поклонились, затем еще раз Ябу и еще раз Блэксорну. Ябу широко зашагал от них, не оглядываясь.
– Что здесь происходит, Марико-сан?
– Господин Ябу сказал им, что вы почетный гость, что вы также очень заслуженный слуга Торанага и находитесь здесь главным образом для того, чтобы выучить наш язык. Деревня отвечает, Анджин-сан, за ваше обучение. Все здесь должны помогать вам. Он сказал им, что если в течение шести месяцев они не научат вас достаточно хорошо говорить по-японски, деревня будет сожжена, а перед этим все мужчины, женщины и дети будут распяты.
Глава Тридцать Первая
День клонился к закату, тени удлинились, море покраснело от заходящего солнца, дул легкий ветерок.
Блэксорн поднимался по тропинке от деревни, направляясь к дому, который Марико еще раньше показала ему и сказала, что в этом доме он будет жить. Она собиралась проводить его, но он отказался и отправился на мыс, чтобы побыть одному и подумать.
Он быстро обнаружил, что умственные усилия сейчас слишком тяжелы для него. Он облил голову морской водой, пытаясь освежить ее, но и это не помогло. Наконец, он встал и бесцельно пошел назад по берегу, за пристань, через площадь и деревню, вверх к дому, где он теперь должен жить и где, он помнил, раньше ни разу не был. Высоко вверху, возвышаясь над холмом, тянулось другое жилище, частично с соломенной крышей, частично под черепицей, за высоким частоколом, с многочисленными часовыми у тяжелых ворот.
Самураи расхаживали по деревне или стояли группами и разговаривали. Большинство их уже направлялось за своими офицерами аккуратными группками вверх по тропинкам и через холм к своим местам стоянок. Те самураи, которых встретил Блэксорн, отвечали на его рассеянное приветствие. Жителей деревни он не видел.
Блэксорн остановился перед воротами. На самой двери были вырезаны своеобразные узоры в виде красивых фигур, сквозь которые небольшой ухоженный садик за ними выглядел очень привлекательно. Прежде чем он успел открыть дверь, она распахнулась внутрь и из-за нее ему поклонился испуганный старик.
– Конбанва, Анджин-сан, – его голос жалобно дрожал. – Добрый вечер.
– Конбанва, – ответил он, – Слушай: старик, э… о намае ка?
– Намае ватаси ва, Анджин-сан? Ах, ватаси Еки-я… Еки-я. – Старик чуть не пустил слюну от облегчения.
Блэксорн несколько раз повторил имя, чтобы запомнить его, и добавил «сан», но старик энергично замотал головой: – Ие, гомен насаи! Ие «сан», Авджин-сама. Ёки-я! Ёки-я!
– Хорошо, Ёки-я, – но Блэксорн про себя задумался, почему не «сан», как у всех остальных?