Сёгун

Клавелл Джеймс

Ябу вспыхнул при таком неслыханном нарушении этикета, но тут же передумал, почувствовав холодную напряженность юноши и нервозность стоящей рядом охраны.

– А по чьему это приказу, Нага-сан?

– Моего отца, господин. Так что извините. Если не хотите идти на собрание – как вам угодно, но я обязан сказать, что вам приказано явиться без мечей, и, простите, вы должны так и поступить. Прошу меня простить, но я не могу иначе.

Ябу заметил, что у караульного домика, сбоку от огромных главных ворот, уже сложено много мечей. Он взвесил, насколько

опасно ему отказываться, и, решив, что это неприемлемо, неохотно оставил свои мечи в общей куче. Нага вежливо поклонился, и сбитый с толку Ябу вошел в огромную комнату с окнами-амбразурами, каменным полом и деревянными перекрытиями.

Вскоре все собрались – пятьдесят старших генералов и семь дружественно настроенных дайме из мелких северных провинций. Все были встревожены и нервно ерзали на своих местах.

– О чем пойдет разговор? – мрачно спросил Ябу, заняв свое место.

Генерал пожал плечами:

– Возможно, о походе на Осаку.

Другой изучающе посмотрел по сторонам:

– Или планы изменились, а? Он собирается объявить «Малиновое…»

– Извините, но вы витаете в облаках. Наш господин решил: он едет в Осаку, и все. А вы, Ябу-сама, когда приехали сюда?

– Вчера. Больше двух недель торчал со своими самураями в маленькой грязной деревне, Иокогаме, – чуть южнее ее. Порт прекрасный, но клопы! Ужасные москиты и клопы – в Изу таких злых сроду не было.

– Вы уже знаете новости?

– Вы имеете в виду – плохие? Выезжаем через шесть дней, да?

– Да. Ужасно! Позор!

– Конечно, но сегодня вечером – еще хуже, – мрачно сказал генерал. – От меня никогда не требовали оставлять мечи, никогда!

– Это оскорбление! – не без умысла добавил Ябу. Все посмотрели на него.

– Я тоже так думаю, – нарушил общее молчание генерал Кьесио. Серата Кьесио был седой, резкий человек, командующий Седьмой армией. – Я еще ни разу не появлялся на людях без мечей. Я похож на какого-то вонючего торговца! Я думаю… Э-э-э… приказ есть приказ, но некоторые приказы лучше бы не отдавать.

– Совершенно верно, – поддакнул кто-то. – Что бы сделал Железный Кулак, если бы он был здесь?

– Он распорол бы себе живот, прежде чем оставил свои мечи! Сделал бы это сегодня же вечером на переднем дворе! – предположил Серата Томо, молодой человек, старший сын генерала, помощник командира Четвертой армии. – Хотел бы я, чтобы здесь был Железный Кулак! Он мог бы сразу понять… он первым вскрыл бы себе живот!

– Я думал над этим, – Генерал Кьесио хрипло откашлялся. – Кто-то должен отвечать – выполнять свой долг! Кто-то должен сказать, что сюзерен – это значит ответственность и долг!

– Простите, но вам лучше придержать язык, – посоветовал Ябу.

– Какая польза в языке для самурая, если ему запрещено быть самураем?

– Никакой, – подтвердил Исаму, старый советник. – Я согласен – лучше умереть.

– Простите, Исаму-сан, но это в любом случае наше ближайшее будущее, – выразил свое мнение Серата Томо. – Мы подсадные голуби для какого-то подлого ястреба!

– Пожалуйста,

придержите все же языки, – повторил Ябу, пряча свое торжество, и осторожно добавил: – Он наш сюзерен, и, пока господин Судару или Совет открыто не возьмут на себя ответственность, он останется сюзереном и мы обязаны ему повиноваться.

Генерал Кьесио посмотрел на него, невольно пытаясь нащупать рукоятку меча:

– Что вы слышали, Ябу-сама?

– Ничего.

– Бунтаро-сан сказал, что… – начал советник. Генерал Кьесио вежливо прервал его:

– Простите меня, пожалуйста, Исаму-сан, но что сказал или не сказал генерал Бунтаро – это неважно. Верно то, что говорит Ябу-сама. Сюзерен есть сюзерен. При этом у самурая есть свои права и у вассала есть своя права. Даже у дайме, не так ли?

Ябу оглянулся на него, определяя серьезность этого вызова.

– Изу – провинция господина Торанаги. Я больше не дайме Изу – только ее управляющий. – Он осмотрел огромное помещение: – Все здесь, да?

– Кроме господина Нобору, – уточнил генерал, – он имел в виду старшего сына Торанаги, которого все не любили.

– Да, так и есть. Ничего, генерал, китайская болезнь скоро прикончит его и мы навсегда распрощаемся с его грязными шутками, – заметил кто-то.

– И этой вонью.

– Когда он возвращается обратно?

– Кто знает? Мы даже не знаем, почему Торанага-сама отправил его на север. Лучше бы он оставался там.

– Если бы вы были с такой болезнью, вы бы так же плохо шутили.

– Да, Ябу-сан. Да, я бы тоже. Жаль, что он болеет сифилисом, он хороший генерал – лучше, чем Холодная Рыба, – добавил генерал Кьесио, назвав тайную кличку Судару.

– Э-э-э, – присвистнул советник. – Это дьяволы воздуха заставили вас распустить языки. Или саке?

– А может, китайская болезнь? – съязвил генерал Кьесио с горьким смехом.

– Спаси меня Будда от этого! – поостерегся Ябу. – Если бы только господин Торанага передумал насчет Осаки!

– Я бы покончил с собой, если бы его это устроило, – заявил молодой человек.

– Не обижайся, сынок, но ты витаешь в облаках. Он никогда не передумает.

– Да, отец. Но я совершенно не понимаю его…

– Мы все поедем с ним? Тем же составом? – осведомился Ябу немного погодя.

Исуми, старый советник, внес полную ясность:

– Да. Мы поедем как сопровождающие. И две тысячи человек с полным парадным снаряжением и обмундированием. Чтобы добраться туда, нам потребуется тридцать дней. Выезд через шесть дней.

– Времени немного. Не так ли, Ябу-сама? – спросил генерал Кьесио.

Ябу не ответил. В этом не было необходимости – генерал и не ждал ответа. Все примолкли и погрузились в размышления. Открылась боковая дверь, вошел Торанага, сопровождаемый Судару. Все принужденно поклонились, Торанага поклонился в ответ и сел лицом к присутствующим. Судару, как предполагаемый наследник, сел немного впереди него, также лицом к остальным. Нага вошел через главную дверь и закрыл ее.

Мечи были только у Торанаги.