Секира Перуна
Шрифт:
На песчаном обрывистом берегу росли редкие деревья, цеплявшиеся за почву скрюченными уродливыми корнями. Здесь даже дышалось легче, чем там, у костра.
Они остановились на краю обрыва. Там, внизу, отчаянно синела и искрилась река, многократно отражая солнечные лучи. Александра молчала.
– Зачем?.. – хрипло, с болью проговорил наконец Северин.
Это был выстраданный вопрос, который парень постоянно задавал себе с той самой минуты, когда там, у костра, Арина медленно повернулась к ним. Зачем? Зачем она так с ним поступила?..
– Я… я не знаю, – тихо ответила Александра. – Я думаю, она не нарочно… Просто не думала, что встретит тебя снова. Ночь на Ивана Купалу – особенная
Она говорила быстро и очевидно волнуясь, и Северин знал, что для девушки это не простые слова. Поэтому он взял в свою руку прохладные, несмотря на жару, пальцы Александры и бережно сжал их.
Оба стояли плечо к плечу молчали. Они теперь были сообщниками. Они понимали друг друга так, как не мог понять их никто другой. Боль, острыми коготками вцепившаяся в сердце, осознала, что ей не выдержать эту схватку, и неохотно, постепенно стала отползать. Северин действительно почувствовал себя лучше.
«Я справлюсь. Мы справимся», – неожиданно понял он.
Весь этот день Арина избегала Северина, но вечером, когда зажгли костер, а студенты-историки затянули походные песни, она вдруг подсела к нему.
Северин, хотя и ощущал ее присутствие всей кожей, – вернее, ему казалось, что с него живьем содрали всю кожу, оставив обнаженными нервы, – по-прежнему смотрел на костер. «Там костер и тут… Какая ирония», – подумал парень, вспоминая купальский вечер. Теперь то, что было недавно, и вправду казалось ему горькой злой насмешкой.
– Я не думала, что увижу тебя снова… – произнесла Арина едва слышно.
Он и так это прекрасно понял. Ну конечно, не думала. Сбежала, не сказав ни слова, а вот он – сюрприз. Surprise, как сказали бы в дешевом фильме, выскакивая из-за угла в самый неподходящий момент.
Северин не ответил. Да и что уж тут отвечать, все и без того совершенно понятно.
– Ты не сердись. Я, когда тебя увидела, едва глазам поверила… – продолжала Арина, глядя не на него, а на пламя.
На огонь и на воду можно смотреть бесконечно. Это правда, тем более что ни вода, ни огонь не ответят укоряющим взглядом, не почувствуют боли предательства. И вообще, если подумать, они – самые подходящие собеседники. И выслушают, и поймут, и простят, и неуместных вопросов не зададут. Ну чем не идеал?..
– Северин… – Она попыталась дотронуться до его руки, но он брезгливо отдернул пальцы. – Я тебе все объясню…
– Не надо. – Он встал и нарочито зевнул. – Пойду посплю. Кажется, завтра у нас много работы…
И он ушел, оставляя позади негромкие, зовущие куда-то в дальние края песни, взволнованно подрагивающее пламя костра и глаза, полные чего-то невыразимого – то ли печали, то ли надежды, то ли страха…
«Мне нет до нее никакого дела», – повторял себе Северин, расстегивая полог палатки.
Тем временем у костра затеяли рассказывать страшилки.
– Вот послушайте, что с одним моим знакомым было. Реальная история, – говорил один из студентов. – Поехал он как-то с друзьями в лес. Ну, там, палаточку поставили, поляну накрыли – шашлычок, помидорчики, пивко, как положено – чин чинарем. Друзья напились, а он не пьет – даже в рот не берет, только безалкогольное. И вот рассказывает он, что сидит у костра и вдруг видит – девушка. Красивая, с длинными черными волосами. Смотрит на него, улыбается и пальцем к себе манит. Он и пошел. Она впереди, а знакомый мой за ней. Идут и идут, долго уже. «Эй! – кричит он. – Далеко еще?» А она к нему обернулась, и раз – пропала! Смотрит он и понимает, что в болото зашел.
– Ой, ну это еще ерунда. Я страшнее историю слышал, – с готовностью подхватил другой студент. – Слышал я про то, что один парень ночевал в старом деревенском доме у каких-то знакомых. Постелили ему на втором этаже. Лег он, значит, спать. А среди ночи вдруг проснулся. Тут надо сказать, что вообще-то сон у него крепкий – из пушки не разбудишь. Проснулся он и даже не слышит, а скорее чувствует, что кто-то поднимается по лестнице, и такой ужас вдруг пацана обуял, даже вздохнуть боится. Слышит, будто дверь тихонько скрипнула, и чувствует, что в комнате совершенно точно кто-то есть. Пацан глаза закрыл, к стене отвернулся и молится про себя, значит. И тут его спины коснулись чьи-то пальцы! Даже не пальцы, а… – рассказчик замялся, подбирая подходящее слово. – Ну как будто это костяные руки с когтями. Несчастный, конечно, заорал. Прибежали хозяева. Он им про то, что было, рассказал, а они не поверили: типа, сон простой приснился. Ну, успокоили его. Заснул он. Утром просыпается. Солнышко там и все такое. Спускается к завтраку в той же футболке, в какой спал, и видит, что хозяева на него как-то странно смотрят. «Что такое?» – спрашивает, а они ему на его футболку кивают. Снял он эту футболку и видит, что там – пять дыр, словно когтями оставлены – как раз там, где его скелетная рука коснулась…
Затрещал костер, и какая-то девушка с испугу ахнула. Все бросились ее успокаивать, что несколько разрядило накалившуюся уже обстановку. Слушать страшные истории ночью, в глухом лесу совсем не то, что в людном месте, при ярком свете солнца.
– Так, может, это хозяева такие… юмористы? – предположил студент, рассказывавший первым. – Вот представьте: клевый розыгрыш устроили!..
– Не знаю, – пожал плечами рассказчик, – за что купил – за то и продаю.
– А я тоже историю знаю! – оживилась дождавшаяся своей очереди Динка. – Вот послушайте. Жила на свете одна женщина, и было у нее три сына. Исполнилось старшему из них десять лет, и подарила мама ему черную розу. Взял мальчик подарок и ушел с ним в комнату… А наутро его нашли мертвым! У него была отрезана голова, и у розы тоже!.. Похоронили мальчика… Прошло какое-то время, исполняется среднему десять. И… что бы вы думали, – Динка оглядела притихшую аудиторию, – дарит и ему мама черную розу, а наутро мальчика находят мертвым. История в точности повторяется. Понимает младший, что, видно, не суждено ему десяти лет пережить, но что уж тут поделаешь. Быстро летит время. Исполняется и ему десять. Он с самого утра уже в панике, а вечером дарит ему мать… черную розу! Взял цветок мальчик и, едва не плача, пошел к себе. А сам не ложится: сел на кровать и ждет… И тут, ровно в полночь, отворяется вдруг дверь, и в комнату… ВХОДИТ ЕГО МАТЬ С ОГРОМНЫМИ НОЖНИЦАМИ В РУКАХ!
Последняя история имела неожиданный успех. Студенты с готовностью рассмеялись, снимая накопившееся напряжение.
– Ну напугала! – хохотал Семен Николаевич, похлопывая себя по густой бороде. – В мое время детей на лето в пионерлагеря отправляли, я тоже там, почитай, с десяти до семнадцати каждый год отдыхал. Любили мы страшилки – аж жуть! Помню одну про вожатого, который собирал детей на черный костер, а там убивал всех и сжигал их тела. Ерунда такая, но страшно было… до дрожи!..
– Расскажите, а? – принялись просить студенты.