Секрет черной книги

Калинина Наталья Дмитриевна

– Он обвел всех вокруг пальца, – сказал Петр по дороге. – И еще обведет.

– Да как же нам тогда с ним сладить?

– Непросто будет… Сколько уже парней-то умерло?

Знахарка мысленно подсчитала:

– Шестеро-то будет.

– Гм… Сдается мне, что колдун желает набрать силу. Семь душ загубит и вернет себе могущество.

– Ой лихо лихое! – запричитала Лукерья и торопливо перекрестилась. –

Так что делать-то?

– Скажи, Лукерья, сойду я за молодого? – усмехнулся вдруг Петр.

Знахарка удивленным взглядом окинула безусое и безбородое лицо мужчины – ну точно мальчишка. Если бы не сказал ей Петр, что ему уже двадцать восемь, приняла бы его за семнадцатилетнего. Так и ответила она ему.

– Ну, значит, постараемся мы обвести колдуна вокруг пальца! Прикинусь я этим седьмым молодцом. Обойду деревню, огляжу дома, колдун наверняка себе уже приметил следующую жертву. Проводи меня по избам, где молодые парни есть, скажи, пусть в каждой меня с почтением, будто дорогого гостя, привечают, пить-есть уговаривают. Я буду отказываться, а меня пусть усаживают за стол во что бы то ни стало. Так и накажи: я буду трижды отказываться, а меня пусть трижды уговаривают.

Так и сделали. Прошли они уже так с десяток домов, и везде Петра с искренней радостью уговаривали сесть за стол. Он входил в избу, крестился на образа и желал дому добра. А затем на приглашение хозяйки отобедать отвечал отказом. И только на третий раз брал то кусочек хлеба, то студня, то ложку супа, пробовал и, похвалив, уходил. И только когда оставалось лишь три дома, в семьях которых жили молодые парни, все пошло не так. Вошел Петр в избу, хозяйка радушно улыбнулась ему. Но когда гость перекрестился на образа и пожелал добра, вдруг переменилась в лице и закричала:

– Уходи, человек! Не с добром ты сюда пришел!

– Что ж ты, добрая хозяюшка, меня гонишь? Хлеба дай да воды напиться.

– Нет тебе ни хлеба, ни воды!

Не стал Петр спорить, поманил за собой следовавшую за ним по пятам Лукерью и вышел во двор.

– Вот этот дом колдун пометил. Сюда собирается прийти. Я останусь здесь ночевать. А ты собирай мужиков, пусть стерегут в засаде. Как я дам знак, так пусть хватают колдуна да не выпускают, что бы ни происходило. А я свое дело буду делать. Колдун вырываться будет, а они пусть держат. Упустят – другого шанса уже не выйдет.

Сказано – сделано. Собрала знахарка мужиков крепких со всей деревни. Устроили засаду, попрятавшись во дворе то за бочками, то за телегой, то за поленницей дров. Петр устроился в ожидании на крыльце. Ждет, прислушивается к каждому шороху. В доме давно спать легли, да только, предупрежденные о визите колдуна, не спят. Но соблюдают тишину, боятся. А ночь проходит, и ничего не происходит. Сумрак развеялся, петухи уж огласили деревню криками, извещая о наступлении утра. Мужики, насупленные и сердитые, обрушились на Петра с упреками, мол, обманул или ошибся.

– Нет, – твердо ответил ведун. – Будем ждать. Он придет. Не этой ночью, так следующей.

Еще

ночь провели мужики в засаде зря. И только на третью после полуночи раздались вдруг тихие шаги, скрипнула калитка. Петр мгновенно вскочил на ноги и приготовился, ощупал надетый под рубашку оберег – ладанку на кожаном шнурке. Мать еще плела шнурок для этой ладанки с любовью. И как повесила ему этот оберег на шею – еще мальчишке, так Петр и носил его с собой по сей день. Матери уже давно нет, и шнурок, ею сплетенный, протерся. Ослабела бы его сила, если бы Петр другое не придумал: вложил в ладанку засушенные цветы из букета, собранного ему его маленькой дочкой. Любовь дочери к нему и его к ней и служила ему сильнейшей защитой от зла. Не было сильнее для него оберега. Быстро поцеловал Петр ладанку, сунул ее обратно под рубаху и подал мужикам условный знак. Те выскочили из засады и схватили в темноте человека. Зашумели, закричали, осыпая проклятиями колдуна.

– Папенька, не убивайте! Это я! – раздался вдруг молодой голос. Один из мужиков зажег фонарь и поднес к лицу пойманного. Ахнули хором мужики, увидев, что поймали молодого парня Сашку. Да не кто иной, как отец, держал его за руку.

– Сашенька… Как же так? Ты же ведь умер… – пробормотал мужик и невольно разжал пальцы.

– Не отпускайте его! Держите! – закричал Петр. Да куда там! Оторопевшие от такого поворота мужики не сразу сообразили, что неделю назад оплакивали всей деревней молодца. Выпустили его, расступились. А Сашка уж и был таков.

– Держите его! Это он, колдун! – завопил молодой ведун, кто-то из мужиков, спохватившись, бросился вдогонку, метнул топор и попал в плечо колдуну. Взвыл тот страшно от боли, обернулся черным вихрем, закружился-завертелся и пропал.

– Ищи его теперь, – вздохнул кто-то из мужиков. – Нечисть проклятая!

Петр ничего не ответил. Только вновь достал ладанку на шнурке и что-то шепнул в нее, а затем спрятал обратно на груди.

…Иван Неторопов в ту ночь, когда ловили колдуна, отсутствовал: опять торговые дела позвали его в город. Вернулся уже к обеду. Марфа хлопотала, как обычно, встретила его приветливо, но была излишне бледна да руку правую держала как-то необычно, будто не поднималась она у нее.

– Что с тобой, Марфонька? – испугался Иван.

– Ай, Ванечка, полезла в погреб за сметаной – да ступенька подо мной провалилась. Упала, ушиблась.

Встревожился Иван, открыл крышку погреба, оглядел лестницу. Так и есть: одна перекладина сломана. Заохал он, огорченный бедой с Марфой – это ведь и убиться могла! Взял молоток, гвозди и полез чинить лестницу.

– Надо тебе Лукерье показаться, – сказал он, закончив работу и умывшись. – А то и к доктору в город свожу тебя.

– Ай, что ты, милый!

И только Марфа так сказала, как в окно постучали: пришла Лукерья рассказать, как упустили ночью колдуна. Хозяйка пригласила гостью к столу, и знахарка не стала отказываться.