Секрет долголетия
Шрифт:
Моор настаивал на большом формате. «Поймите, Константин Степанович, — убеждал он Еремеева, — что от размера рисунков в значительной мере будет зависеть их успех». «Вы меня не уговаривайте, — улыбался дядя Костя, — я отлично это понимаю, но типографии не справятся с таким форматом…»
Он как в воду глядел. 11-я типография в Филипповском переулке, возле Арбатской площади, с трудом обеспечивала тираж даже уменьшенного формата первых номеров «Крокодила». Моор был в отчаянии и побежал советоваться к бывшему крупнейшему издателю Ивану Дмитриевичу Сытину — его старому знакомому. (Ему, кстати, по предложению В. И. Ленина, была назначена персональная пенсия за большие заслуги в организации книгоиздательского дела в России. Любопытно, что, когда «Крокодил»
Моор пришел от Сытина радостно-взбудораженный. Он сообщил, что Иван Дмитриевич тоже за большой формат и подсказал, как его добиться: надо переходить печататься в его бывшую типографию. Там есть трехкрасочная ротационная машина, которая за неимением журнальной работы печатает спичечные этикетки. Ее надо занять под «Крокодил». Только она обеспечит и большой формат и большой тираж!
Дядя Костя сам подробно побеседовал с Сытиным, и вскоре, начиная с четырнадцатого номера, «Крокодил» начал печататься в бывшей сытинской типографии, ныне одном из крупнейших полиграфических комбинатов столицы[1]. Был, правда, один крупный недостаток в переходе на ротационную печать: сильно огрублялась репродукция рисунков, но другого выхода не было, и наши художники, вздыхая и расстраиваясь, вынуждены были приспосабливаться к новой технике.
Любопытно было видеть, как старик Сытин, специально приезжавший в «свою» типографию наблюдать за печатанием «Крокодила», ходил по ротационному залу, делая замечания печатникам:
— Петрович, что это у тебя грязь на талере?..
— Сейчас уберу, Иван Дмитриевич.
Рабочие ценили и уважали бывшего хозяина, которого продолжала интересовать типография, хотя она уже давно ему не принадлежала.
Глядя на Моора, изобличавшего очередной маневр Черчилля или Чемберлена, можно было подумать, что он человек мрачный, сердитый и даже злой. Но все мы знали, какой это задушевнейший товарищ, добрый и отзывчивый друг. Он был страстным голубятником и, только что расправившись в рисунке с очередным врагом, подымался на свою голубятню, помещавшуюся на чердаке над его квартирой на Серебрянической набережной. Поглаживая садившегося ему на руку любимого турмана, он сразу преображался, и его пронзительно голубые глаза, только недавно излучавшие молнии, начинали светиться мягкой улыбкой…
Моор очень любил детей и огорчался, что в первые годы Советской власти было еще мало школ и они испытывали материальные затруднения. В № 17 «Крокодила» он нарисовал подростка, пишущего на доске свои первые фразы: «Товарищи, я хочу учица!» По инициативе Моора в 1922 году был выпущен специальный номер «Крокодила», сделанный сотрудниками редакции бесплатно. Рисунок Моора из № 17 журнала повторен был на обложке, и на последней полосе красовалось сообщение: «Весь тираж номера редакцией «Крокодила» передан МОНО в фонд помощи школе»…
Одним из выдающихся мастеров оказался Моор и в дружеском шарже. В том же 1922 году в первых номерах «Крокодила» была помещена целая галерея его шаржей на крокодильцев со стихотворными подписями Лебедева-Кумача.
Графический призыв к читателям «Крокодила», регулярно появлявшийся на страницах журнала. Художник И. Малютин. 1922 г.
Заставка на книжках Библиотеки «Крокодила». Художник М. Черемных. 1923 г.
Любопытно, как родился его псевдоним «Моор».
Сын
Выдающуюся роль в истории «Крокодила» сыграл один из его организаторов, оригинальный и своеобразный карикатурист Иван Андреевич Малютин, еще в 1911 году окончивший бывшее Строгановское училище по классу крупнейшего скульптора и рисовальщика Н. А. Андреева. Но скульптор из Малютина не получился. Вместо этого он стал известным художником-декоратором оперы Зимина. Малютинский свет и цвет волшебно зазвучали на сцене. Когда в 1922 году Малютин вместе с Моором и Черемныхом составили художественный коллектив журнала, именно Малютин зарядил и журнальную страницу декоративно-агитационной митинговостыо цвета.
С именем Малютина связано создание обложки первого номера журнала. Когда наконец после мучительных споров было утверждено название «Крокодил», многие участники обсуждения выражали сомнение, понравится ли читателям изображение столь несимпатичного животного.
— А вот мы попросим Малютина сделать обложку первого номера, — улыбнулся Еремеев. — Иван Андреевич, нарисуйте красного крокодила, прорывающего «Рабочую газету», как бы из нее вылупляющегося. Докажите товарищам, что крокодил умеет смеяться и быть даже добрым с друзьями. А вот враг берегись его острых зубов! На вас вся надежда…
Малютин немедленно отправился работать: рано утром рисунок надо было отправлять в цинкографию. Как потом рассказывал художник, вначале у него ничего не получалось. Он был целиком во власти традиционного образа злого и двуличного крокодила, который, как известно, плачет лицемерными слезами, когда пожирает свою жертву. Он делал бесчисленные карандашные эскизы и тут же рвал их один за другим. Он работал до пяти часов утра и сделал то, что казалось невозможным. Взгляните на обложку первого номера, и вы увидите новый образ крокодила — веселого, улыбающегося, но вместе с тем решительного и энергичного…
С одной из карикатур Малютина произошел курьезный случай. Он так детально изобразил на рисунке самогонный аппарат, что вскоре после выхода номера журнала в редакцию прибыло письмо: «Передайте большую благодарность художнику Малютину. Мы сделали точно по его рисунку самогонный аппарат, и самогон получается хороший».
* * *
Вспоминаю и другие карикатуры, опубликованные в журнале много лет тому назад и сохранившие свою молодость и актуальность до наших дней. Взять хотя бы известный рисунок Виктора Дени «Старая погудка художника Дени на крокодильский лад» (1924). Нарисовано кладбище со множеством крестов и табличек, которые извещают, что почили в бозе кабинеты министров ряда капиталистических стран (Ллойд-Джорджа, Клемансо, Пилсудского и другие). На могильных холмах валяются обрывки ультиматумов, которые они предъявляли Советской стране, а на первом плане — полная спокойствия и уверенности фигура улыбающегося русского рабочего, с чувством понятного оптимизма говорящего: «— А мы живем!»
В «Крокодил» Дени пришел из «Правды», одним из ведущих карикатуристов которой он был в первые годы Октября. Основа карикатуры Дени — сатирический портрет героя, всегда насыщенный психологической глубиной. Дени никогда не искажал лицо «портретируемого», утрируя, скажем, отдельные непропорциональные черты лица, как это делают многие авторы дружеских и недружеских шаржей.
— Суть не в том, — говорил Виктор Николаевич, — чтобы длинный нос сделать еще длиннее. Это — дело нехитрое, а вот ты изволь показать, как и что вынюхивает этот нос, и показать так, чтобы читатель сразу понял по выражению лица, нравится ли герою карикатуры то, что он пронюхал!..