Секрет Эллы и Миши
Шрифт:
Собрав свои волосы в небрежный хвост, я кладу угольные карандаши обратно в коробку, лежащую на кровати вместе с другими принадлежностями для рисования.
Лила забегает в комнату с радостной улыбкой на лице и стаканом в руке.
— Боже мой! Боже мой! Я так рада, что это наконец-то закончилось.
Я беру рулон упаковочной ленты с комода.
— Боже мой! Боже мой! — спародировала я её. — Что пьешь?
Она наклонила стакан в мою сторону и подмигнула:
— Сок, глупышка. Я просто очень рада тому, что все закончилось, даже, если это означает, что придется ехать домой. — Убрав прядь волос
Я указываю на коробки на её кровати. — Думаю, ты уже упаковала их в одну из них. Не знаю, в какую именно, ведь ты их не подписала.
Лила скорчила рожицу. — Не все мы можем быть настолько правильными фриками, как ты. По правде говоря, Элла, иногда мне кажется, что у тебя ОКР [2] .
Я аккуратно пишу на коробке «Художественные Материалы» и включаю свое остроумие.
— Мне кажется, мы с тобой обе больные, — шучу я.
— Черт возьми, — говорит она, обнюхивая себя, — они правда нужны мне. Из-за этой жары я вся вспотела. — Лила отрывает несколько фотографий с зеркала на своем комоде и кидает их в открытую коробку. — Клянусь, такое ощущение, будто снаружи тысяча с лишним градусов.
2
Обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР)или невроз навязчивых состояний— психическое расстройство. При ОКР у больного невольно появляются навязчивые, мешающие или пугающие мысли (обессии). Он постоянно и безуспешно пытается избавиться от вызванной мыслями тревоги с помощью столь же навязчивых и утомительных действий (компульсий). Обсессивно-компульсивное расстройство характеризуется развитием навязчивых мыслей, воспоминаний, движений и действий, а также разнообразными патологическими страхами (фобиями).
— Думаю, даже жарче, чем ты думаешь, — сказала я, выкидывая свои работы с отметками «отлично» в мусор, а ведь в старшей школе я училась на «удовлетворительно». Честно, я даже не планировала поступать в университет, но жизнь меняется — люди меняются.
Лила обращает внимание своих голубых глаз на мое зеркало. — Ты же знаешь, что пока не известно, будем ли мы жить в этом же общежитии, когда вернемся сюда осенью. Поэтому, если ты не возьмешь все свои рисунки с собой, их просто выбросит следующий человек, поселившийся здесь.
Все они — просто кучка рисунков: эскизы запомнившихся глаз, черные розы, переплетенные в тернии, мое имя, сотканное в причудливый узор. Ни один из них не имеет значения для меня, кроме одного: наброска старого друга, играющего на гитаре. Именно его я осторожно, стараясь не порвать на углах, отклеиваю.
— Я оставлю их следующим жильцам, — говорю я, улыбаясь. — Пусть у них сразу будет украшенная комната.
— Уверена, следующий жилец захочет смотреться в зеркало, — говорит она, складывая розовую рубашку. — Хотя, я не понимаю, почему ты стремишься заклеить зеркало. Ты ж не уродина, Элл.
— Это не из-за этого. — Я смотрю на рисунок, который зафиксировал выражение Мишиных глаз. Лила выхватывает рисунок у меня из рук, слегка сминая
— Он — просто парень, которого я раньше знала, — промолвила я, украв рисунок обратно. — Но теперь мы не общаемся.
— Как его зовут? — спросила она, пока ставила коробку рядом с дверью.
Я кладу рисунок в свою коробку и заклеиваю её скотчем. — Зачем тебе знать это?
Она пожимает плечами. — Просто интересно.
— Его зовут Миша. — Это первый раз, когда я произнесла его имя вслух, после того, как покинула свой дом. Больно. Такое ощущение, будто ком застрял у меня в горле. — Миша Скотт.
Она бросает взгляд через плечо, пытаясь при этом складывать оставшуюся свою одежду в коробку. — В этом рисунке так много страсти. Я не верю, что он — просто какой-то парень. Он — твой бывший или кто-то в этом роде?
Я бросаю свою сумку, заполненную одеждой, рядом с дверью. — Нет, мы с ним никогда не встречались.
Она смотрит на меня, сомневаясь. — Но вы ведь довольно близко подошли к тому, чтобы начать встречаться? Верно?
— Нет. Я же сказала тебе, мы были просто друзьями.
Но только потому, что я не позволяла нам быть чем-то большим. Миша слишком хорошо знал меня, и это сильно меня пугало, поэтому я не могла подпустить его ближе.
Она собирает свои светлые волосы в «конский хвост», открывая лицо. — Миша — интересное имя. Мне кажется, имя многое говорит о человеке, — она задумчиво постукивает своим ухоженным пальцем по подбородку, — держу пари, он горяч.
— Ты заключаешь пари на всех парней, — дразню её я, попутно запихивая косметичку в сумку.
Лила улыбается, но в её глазах читается печаль. — Да, возможно, ты права, — говорит она, — по крайней мере, я смогу увидеть загадочного Мишу — о котором ты отказываешься говорить вот уже на протяжении восьми месяцев нашего совместного проживания в общежитии — когда подвезу тебя до дома?
— Надеюсь, нет, — бормочу я, и выражение её лица становится грустным. — Мне очень жаль, но Миша и я… мы расстались не на очень хорошей ноте, и я еще не говорила с ним, после того как уехала в университет в августе.
Миша вообще не знает, где я нахожусь.
Она перекинула ярко розовую плюшевую сумку через плечо. — Звучит, как прекрасная история для нашей двенадцатичасовой поездки домой.
— Возвращение домой… — Мои глаза уставились в пустую комнату, которая была моим домом в течение последних восьми месяцев. Я не готова вернуться домой и встретиться со всеми от кого я сбежала. Особенно с Мишей. Он может видеть меня насквозь даже лучше, чем зеркало.
— Ты в порядке? — спросила Лила с нескрываемой тревогой в голосе.
Мои губы изогнулись в подобии улыбки. Свое чувство страха я пытаюсь запихнуть в коробку, спрятанную глубоко в моем сердце. — Я прекрасно. Пошли.
Мы выходим из комнаты, неся в руках, последние коробки. Похлопав руками по пустым карманам, я понимаю, что забыла телефон в комнате.
— Подожди. Кажется, я забыла свой сотовый. — Поставив ящик на пол, я побежала обратно в комнату и оглянулась вокруг: мешок с мусором, несколько пустых пластиковых стаканчиков, валяющихся на кровати, и зеркало. — Где же он? — Я заглянула под кровать и в шкаф.