Секрет Галатеи
Шрифт:
– Ах, вот оно что, – наигранно вздохнула Нириэн.
– Вон, смотри, на тебя смотрит, – Тиана схватила её за руки и быстро развернула, со смехом указывая на пришедшего на площадь и раскладывавшего на прилавке фрукты молодого продавца. – Точно-точно, я видела!
– В самом деле? Ладно, – снисходительно бросила Нириэн и, прокашлявшись, позвала неожиданно грудным голосом. – Эй, мущ-щ-щина!..
– Дура, что ты делаешь!
Они согнулись по полам от хохота, сразу раскрасневшиеся, прячущие друг другу за спину лица.
“Бездна, какая тупость,” – в отвращении подумала про себя Кирста. И шутки, и само поведение Нириэн казались ей
Тиана снова вспомнила про куртку, и вновь тем самым нашла в Нириэн заинтересованную собеседницу. Обсуждение плавно перетекло в подбор наилучшего аксессуара из шарфов, которые имелись у новоявленных подруг, но, даже перебрав с десяток комбинаций для каждого, они не могли удовольствоваться результатом. Рэнна, привлекаемая их громкими голосами, которые невозможно было не слышать, изредка отвлекалась от работы, чтобы тоже внести свою скромную лепту в их общий смех.
Кирсте вскоре стало очень скучно, и она отошла в сторону, от нечего делать осматривая вокзал. Там, неподалёку, бродила пара голубей, выискивающих на пустой площади крошки оброненного путешественниками хлеба, повторяя шеями одни и те же гипнотические движения. Кирста остановилась, наблюдая. Её мысли поплыли, разделяясь на мириады направлений, каскад из обрывков которых мелькал перед глазами. Вспомнилась дипломная работа, над которой она работала ещё вчера вечером, детская сказка про волшебного гиппогрифа-о-шести-крыльях и девочке, отправившейся просить лекарство для матери у злой колдуньи, соседка по лестничной площадке и история дроу. И почему у них такой развал? Столько уже иммигрировало – в ту же Республику Фавнов, кто куда. Вот и она уезжает.
– Но, кроме шуток, я уверена, что у Сивилисты кто-то есть. При том, что она уже не так молода, как мы, она держит себя так, что ещё способна привлечь любого мужчину, – ленивый голос Нириэн ворвался в мечтательное созерцание Кирсты, напрочь разрушая только обретённое спокойствие. Как! С такой небрежностью, она смеет за глаза обсуждать фавнессу, их покровительницу, да ещё и нагло утверждать то, чего совершенно не знает! И Сивилиста совсем не такая! Да, она красивая, но не ветреная кокетка, как…
– Вообще-то Сивилиста говорила, что у неё есть семья, – вкрадчиво вставила, оборачиваясь, Кирста. Она не могла не заступиться за своего кумира.
– Ну и что? – живо откликнулась девушка. – Это не мешает ей завести любовника. Она же живёт тут по полгода – не поверю, что у неё никого нет.
– Но доказательств-то у тебя нет.
– Ой, да ладно тебе, – со смехом воскликнула Нириэн, и Тиана, не удержавшись, тоже прыснула. Очевидно, Кирста сильно побледнела, так как Нириэн тут же постаралась взять себя в руки, однако в глазах её по-прежнему играла усмешка. – Ладно-ладно, я не буду разрушать твои иллюзии… Может быть, я и не права. Но, поверь, если что-то не видно на поверхности, не значит, что этого не существует.
– Так, девочки, хватит. Вы что-то пошли совсем не в том направлении, – твёрдо скомандовала Рэнна, и её тихий голос подействовал на всех отрезвляюще.
У Кирсты не было ни малейшего желания начинать конфликт, и потому она вновь вернулась к голубям, но на этот раз пространные, спокойные размышления не шли ей в голову. Злость, подкреплённая оскорблением, клокотала в ней, и ей хотелось подойти и ударить по этому наглому
– Нет, мы не будем покупать этот жилет.
– Но почему, мам? – пятнадцатилетняя Кирста, всё ещё не желая выпускать понравившуюся вещь из рук, жалобно заглядывает в лицо матери. – Но ведь он тоже шерстяной.
– Да ну глупости, тебе не пойдёт. Сама не видишь, что ли?
– А что я должна видеть? Мне нравится серый цвет, он идёт к моим волосам!
– Вот, смотри, – словно не слыша её, мать оборачивается, протягивая рыжую вязаную кофту. – Померяй-ка.
– Да это же убожество. И вообще мне цвет не нравится. Я не буду такое носить! – Кирста в негодовании отталкивает руку матери, и тут же жалеет об этом. Глаза женщины моментально наливаются гневом и вся её полная, мощная фигура становится как будто внушительнее, заставляя Кирсту невольно отступить на шаг.
– Ах ты дрянь, да ты как с матерью разговариваешь, а? Тебе кто рот разрешал открывать, соплячка?
– Но… – голос Кирсты уже дрожит; это первый раз, когда она в открытую пытается спорить с матерью. – Р-разве я не могу высказать своё мнение?
– Я в твоём возрасте в постойке смирно перед родителями стояла, а не зубы скалила! Марш примерять! Ишь ты, ещё размером с клопа, а наглости на генерала.
Хочется сжаться в комок и исчезнуть, от стыда перед продавщицей и всеми посетителями, которые смотрят сейчас на неё во все глаза. Вжав голову в плечи, она дрожащими руками натягивает шерстяную ткань, изо всех сил стараясь не заплакать – иначе достанется ещё и за то, что она “плакса и размазня”. Железный голос, эхом повторяющийся в ушах, бьёт и ранит, заставляя сердце Кирсты разрываться от раскаяния и чувствовать себя и вправду ничтожной, никчёмной, неблагодарной. Она не знает, почему вдруг ответила матери так резко; но она уверена, что отец бы в первую очередь прислушался бы к ней и не заставлял бы надевать то, что ей не нравится – и постепенно где-то в глубине души поднимается гнев.
“Сука. Как ты смеешь орать на меня?! – кричит Кирста, представляя, как бы она ответила матери сейчас, если вернулась бы прошлое. – Ты сама шлюха, грубое животное, у которой в мозгу только модные тряпки и бабло! Ты мразь, ты не смеешь оскорблять меня!” – она кричит, ища всё новые и новые слова, но удовлетворение так и не наступает; есть только старый привкус горечи и злобы.
Кирста сглатывает, резко оглядываясь и приходя в себя. На душе совсем паршиво. Она ненавидела эти воспоминания, но в такие тяжёлые моменты они, словно гиены, почуявшие жертву, преследовали её, изматывая ещё больше. А голуби куда-то улетели.