Секрет Любимова
Шрифт:
Ю. П.:
– Почему у тебя бывают такие штуки: одну и ту же роль ты играешь то блестяще, то просто как будто не ты? Можаев тебя смотрел два раза и не узнал – такая была разница.
Любимов:
– Сядьте поближе, я объясню мизансцену, взгляните на сцену. Тишина, сесть всем ближе ко мне, чтобы не орать мне.
– Потрудитесь заболеть и родить эти гениальные образы. Чтобы образ вспыхивал. Тогда от вас глаз оторвать нельзя. Вспомните, как закрывали «Павших», «Доброго», «Антимиры». Копируйте меня.
Речь, обращенная к нам из-за того, что у нас не получалась трагическая любовь.
– Артисты – все эгоисты, стараются урвать себе побольше кусок, тянут одеяло на себя. Когда был человек,
Артисты всегда стараются растащить театр, растоптать самое дорогое, это в природе артистов, это их суть, я сам был артистом и отлично знаю все ходы… Задумайтесь, товарищи. Сходите в Ленком, посмотрите на их трагическую участь, вот до чего доводят актерский эгоизм, сплетни… Но у них есть ядро, они проявили самоё порядочность – солидарность, – 20 человек подали заявления. Наши артисты, убежден, не способны на это, только себе, только за себя.
Смирнов [32] рассказывает, как поступал в Щукинское, на собеседовании у Захавы:
– Что вы знаете об Америке?
– В Америке капитализм.
– Так, ну и что?
– Как ну и что? Он загнивает.
– Ну, эк вы хватили.
– Совершенно свежие сведения, скоро он совсем сгниет и наступит социализм.
10 июля
…Бегал по редакциям. Надежд, что «Старики» напечатаются, – никаких. Уехать куда-нибудь в лес, к глухой речушке и не видеть никого…
32
Юрий Смирнов, актер Театра на Таганке, с которым В. Золотухин снимался в т/ф «Бумбараш» (реж. Н. Рашеев и А. Народицкий).
Я страшно волнуюсь… А вдруг у меня не может быть детей? Жизнь потеряет смысл, а я – свое назначение, семья развалится, как карточный домик, какая это семья без детей. Кто-то сказал, если к 30 годам дом не наполняется детским криком, он наполняется кошмарами.
«Это была моя лучшая поездка в СССР. Я увидела «Маяковского». – М. Влади.
16 июля
Зачем он в эту больницу лег?.. С серьезным заболеванием в такую больницу ложиться – обрекать себя на смерть. Там же не лечат, боятся. Туда надо ложиться с насморком, с гриппом уже нельзя ложиться туда. Или просто отдохнуть, пописать мемуары, почитать. Один деятель лег, лечащий врач, профессор, заслуженный человек, пришел на осмотр – тот спрашивает его:
– С какого года вы член партии?
– Я беспартийный.
– Как! Вы не член партии? Как же вы, беспартийный, будете меня лечить? Мою жизнь доверили беспартийному человеку, что можно с него спрашивать. Моя жизнь нужна партии, народу. Это безобразие.
И т. д. и т. п.
Петрович вышел с палкой, в халате, кое-еле-как. Ему только что сделали вливание в обе ноги по литру жидкости огромной иглой. Передвигался, как странник, как калика перехожий, как «паша».
Поговорили о разном, больше о времени, о событиях на политической арене, о нашей судьбе в зависимости от изменений наверху.
О письмах Солженицына, Владимова, Вознесенского, о снятии Бурлацкого и Карпинского и др. высоких лиц.
– Ну ладно, мужики, отдыхайте как следует, поправляйте здоровье, работа предстоит напряженная.
О «Герое»:
– Я во многом виноват. Надо было смелее корежить, а я так все боялся господина Лермонтова обидеть – и вышло наоборот.
– Надо смелее отказываться от своих привычек, представлений.
– В каком смысле?
– Например – сделали сцену, посмотрели,
Высоцкий: Николай Робертыч! А вы пьесу пишете?
Эрдман: Вам скажи, а вы кому-нибудь доложите. А вы песни пишете?
Высоцкий: Пишу. На магнитофон.
Эрдман: А я на века. Кто на чем. Я как-то по телевизору смотрел, песни пели. Слышу – одна, думаю: это, должно быть, ваша. И угадал. В конце объявили автора. Это большое дело. Вас уже можно узнать по двум строчкам, это хорошо.
– Говорят, скоро «Самоубийца» будет напечатан.
– Да, говорят. Я уже гранки в руках держал. После юбилея [33] разве… А он, говорят, 10 лет будет праздноваться, вот как говорят. Ну, посмотрим… Дети спросят.
33
Имеется в виду 50-летие Октябрьской революции.
11 сентября
Я подхожу к театру всегда со стороны зрительского входа. Мне нравится постоянная кучка зрителей, в большинстве женского, молодого состояния… Они не теряют время, читают учебники, целыми днями простаивают за бронью… Они любят нас, узнают, перешептываются, покупают цветы. Это какая-то другая, почти штатная в своей постоянности часть нашего театра.
Показывали Петровичу самостоятельную работу по «Пугачеву». Орали все как зарезанные, бились, исходили жилами, а неволнительно. Кое-кто кое-где прорывался вдруг… но всё как-то неорганизованно, беспомощно. Как же надо точно работать, точно продумать до взгляда, до жеста руки, чтобы не выглядеть жалким.
Уходит Калягин в Ермоловский. Жалко очень. Актер он замечательный, хоть и чуждой мне манеры, индивидуальности. Сытый, точный, виртуозный – райкинизм, масочность.
Без страсти, без тоски по звезде, без жажды крови раз напиться, не могу найти, как сказать, но без чего-то такого… мировой скорби, что ли, черт его знает.
Элла нечаянно обронила, что я буду играть Раскольникова: «Юра Карякин [34] так хочет». Как можно такие вещи говорить актеру без предварительной подготовки, эдак и помереть невзначай можно. Я не верю пока, но одно то, что кто-то хочет и видит во мне Раскольникова, вселяет в мою душу радость, трепет и сомнения, я выше ростом стал, увереннее и богаче. Ведь я думал о Раскольникове, я спрашивал год назад Веньку, могу ли я сыграть Раскольникова, никогда и не подозревал, что такая возможность появится. Это неожиданно, и я боюсь.
34
Юрий Карякин, публицист, литературовед, специалист по творчеству Ф. М. Достоевского.
Любимов: «Я и другие умные люди считают поэму «Пугачев» лучшим, что сделал Есенин».
Обаятельный он мужик, сделал он из нас политиков.
23 сентября
С утра – собрание. Втык Любимова за уход Калягину, пантомимистам.
– Арестован счет в банке.
– Нам никто копейки не даст.
– Если бы не «10 дней», нас закрыли бы.
– Рассчитались с долгами и должны хоть какую-то прибыль давать.
– Не такие артисты – тигры, которые собственной матери глотку перегрызут за роль, уходили в другой театр, и он их сламывал.