Секрет механической птицы
Шрифт:
Это летающая машина мистера Чэня. Не настоящая, а самый первый образец. Он сказал, что она не полетит, а шёлк при этом так прочно приклеен к тростям, что даже подкладку из него не сделаешь.
– О-о-о, – говорит Тод.
– Вот кретин, – буркает бабка.
– Что это такое? – спрашивает Битти.
– Ничего, – отвечаем мы с Тодом хором.
– Я возьму это себе, – заявляю я, отбирая неудачную покупку у Полли. – Деньги потом верну.
Она непонимающе смотрит на меня, а я сматываю ткань и тащу её к двери, ведущей во двор, и прячу
Когда я возвращаюсь, Тод по-прежнему сидит за столом, и я вижу, что он с большим трудом сдерживает смех. Мой друг пытается взять себя в руки, но понятно, что любая мелочь – например, если бабка снова пустит ветры, – и он захохочет. Я бы и сам смеялся, не будь я настолько зол.
– Ну так что, миссис Лав просила дядю навести порядок в доме мистера Чэня? – спрашиваю я, пиная Тода под столом, причём он снова начинает беззвучно смеяться.
Ма отвечает не сразу.
– Вообще говоря, просила.
– Можно, я ему помогу? – говорю я.
Ма отрезает ломтик от головки чеддера.
– Это не лучшая работа – сомневаюсь, что он сможет много тебе заплатить. Но заняться этим он собирается сегодня.
– Но это же дом, где ужасно погиб мистер Чэнь: ему проткнули сердце шипами, – встревает Битти.
– А ты откуда знаешь? – удивляюсь я.
– Она всё выдумала, – машет рукой Полли.
– Это она так говорит. – Битти указывает на бабку.
– Молчи, молчи, – машет на неё руками старуха. – Чёртово семя.
Глава 5
Версии гибели мистера Чэня, одна страшнее другой, вертелись у меня в голове. «Его задушили, удавили его собственными кишками». «Проткнули насквозь дьявольским трезубцем». «Черти пригвоздили его к земле, да и держали в живых целых три дня». Большую часть версий выдумали бабка и Колумбина Гуд. Матушка отправилась снимать мерки с клиента, а бабка впустила Колумбину через заднюю дверь. Они уселись у очага и принялись шушукаться – изобретать всяческие страсти за мерзейшим отваром, притащенным Колумбиной, якобы для лечения бабкиных старых суставов.
– Его убил сам Вельзевул, изжарил на адском пламени да обвалял в негашёной извести чистилища, а уж потом насадил его грешную голову на пику, – шипит Колумбина.
– Подвесили на мясницкий крюк, положив под ноги святую книгу с пентаграммой, начертанной куриной кровью, – высказывается бабка.
– Сварили живьём в желчи и изжарили скелет! – выкрикивает Колумбина.
Они смеются, гогочут, ухают от смеха, причём зловредная бабка хохочет громче своей наперсницы, ничуть не смущаясь, что пугает Битти и злит Полли.
Я знаю, что они болтают полную чушь, и всё же почти ожидаю увидеть истерзанное тело мистера Чэня в его опустошённой кухне. Вместо этого там груды пустых ящиков и обёрточной бумаги, осколки посуды
– Так, парень, начнём с самого верха, этот хлам разберём под конец. – Я тащусь следом за дядей по узкой лестнице на второй этаж. Дядя, как и моя матушка, шириной не уступит двум людям и постоянно натыкается на все углы. Мы несём с собой вёдра, тряпки и огромный запас маминых чайных листьев. Дотопав до верха, дядя уже запыхался и вынужден присесть, распустить шейный платок и отдышаться.
Он машет рукой, словно нагоняя побольше воздуха. По мне, так в доме царит холод, и с каждой ступенькой я всё острее ощущаю, как здесь зябко и пусто.
Я не ждал такого.
– Ну и высоченные здесь домины. Я к такому не привык, не привык. – Побагровевшее лицо дяди постепенно белеет. – Когда я был мальчишкой, их только строили – мы вечно гоняли по стройкам, а мастер только и знал, что на нас орать. Вроде как на твоего приятеля Тода да тебя. – Он подмигивает.
– Тебе матушка рассказала? – уныло спрашиваю я.
– А то как же. Я сказал ей, что это от живости нрава, но она всё одно на вас обоих зуб держит. – Дядя с трудом поднимается, разбрасывает по полу спитой чай, чтобы собрать пыль, и принимается сметать последние следы ковров и мебели мистера Чэня.
Я бросаю взгляд на люк в потолке, который мы сделали, чтобы вытащить наверх крылья машины. Кажется, его никто не касался, а значит, деталь из ткани и сейчас там. Пока что ей придётся полежать на крыше.
Вздохнув, я начинаю сгребать мусор в кучи, наполняю им вёдра и таскаю вниз по лестнице, попутно заглядывая в шкафы и потаённые углы.
Детали машины спрятаны по всему дому, и по пути я всякий раз ухитряюсь улучить минутку, перебежать дорогу и перебросить находку через стену, в наш двор, рядом с курятником. Я опускаю тяжёлый медный двигатель, завёрнутый в обтёрханную шаль, на землю, и любопытные куры окружают его, принимаются клевать, стуча клювами по металлу.
Мы постепенно продвигаемся вниз, вычищая комнаты и собирая всё ценное по пути. На третьем этаже в стенном шкафу я нахожу палочки для добывания огня, две банки с алой краской и кучу бумажных птичек. Всё это не имеет никакого отношения к летающей машине, но я всё равно прихватываю их с собой. Битти будет рада птичкам, а Полли – краске.
– Атан, мальчик мой, как насчёт перекусить? – кричит мне дядя сверху. – Спустись-ка вниз.
Я послушно сбегаю по лестнице и вижу дядю, вспотевшего от усилий, устало привалившегося к стене. Я всё ещё мёрзну.
Он вручает мне луковицу. Я устраиваюсь у его ног и впиваюсь в неё зубами.
Дядя утирает рот платком, а затем говорит:
– Твоя бабушка попросила меня найти тебе работу. Раз уж мистер Ч. помер.
Негромкий голос гулко звучит в пустой комнате.
– Правда? – я сдираю зубами очередной слой с луковицы.