Секрет опричника; Преступление в слободе
Шрифт:
Такого отпора Марк не ожидал, вроде бы даже смутился.
– Не ворчи. Я нахожусь тут при исполнении служебных обязанностей, потому и спрашиваю.
– Чего-чего?
Марк молча вынул из нагрудного кармана пиджака красную книжечку и, раскрыв ее, поднес к моим глазам – это было удостоверение сотрудника Министерства внутренних дел.
Только сейчас я вспомнил, что после школы он поступил в юридический институт и работал теперь в Москве. Последний раз мы виделись с ним на встрече выпускников нашей школы три года тому назад. Тогда он еще учился
– Значит, при исполнении? А здесь что делаешь? Как оказался в Александрове?
– Давай все-таки условимся, что вопросы буду задавать я, а ты отвечать. – Выгоревшие брови Марка сошлись к переносице.
Я понял, что сейчас ему не до школьных воспоминаний, и коротко, останавливаясь только на самом главном, рассказал, какие события привели нас в Александровский кремль.
Однако мой путаный рассказ, в котором я помимо своей воли перескакивал с одного на другое, не удовлетворил Марка – он начал дотошно выяснять подробности, попросил дать словесный портрет чернобородого, в деталях вспомнить разговор в электричке.
Но особо его заинтересовало мое ночное происшествие – как я преследовал чернобородого и чем это закончилось.
Выслушав мои «свидетельские показания», он искренне произнес, сменив официальный тон на доверительный:
– Хорошо, что вы не уехали в Ярославль, а зашли сюда. Иначе я с этим делом вообще бы завяз.
Признаться, мне было приятно это слышать.
– Кто твои спутники? Ты давно их знаешь?
Я сообщил Марку, при каких обстоятельствах встретился с Пташниковым и Окладиным, кто они такие.
– Историк и краевед? – переспросил Марк. – Замечательно! Это в самый раз то, что мне надо в сложившейся ситуации. Пойдем, познакомишь меня с ними…
Так и не поняв, чем историк и краевед могут заинтересовать сотрудника милиции, я представил Марка своим спутникам. Не сказал бы, что они обрадовались встрече с милиционером, особенно Окладин, который посмотрел на меня чуть ли не с подозрением.
Сутулый старик с клюшкой был сотрудником местного краеведческою музея, разместившегося на территории кремля. Оказалось, Окладин встречался с ним раньше, когда приезжал в Александровский музей по каким-то своим надобностям, а Пташников знал Ниткина заочно, как автора путеводителя по Александровой слободе.
Окладин задал Марку вопрос, который не в меньшей степени мучил и меня, и Пташникова:
– Что же здесь такое произошло, если за дело взялась наша доблестная милиция? Или посторонним знать не положено? – в голосе историка прозвучала ирония.
– Получилось так, что вы не посторонние, а в настоящее время чуть ли не главные свидетели, – сказал Марк, как-то по-особому пристально всматриваясь в лицо Окладина.
Он это заметил и желчно обронил:
– Вон даже как!
– Свидетели? – поправил очки Пташников и оживленно добавил: – Это становится интересно.
– Как знать, – буркнул Окладин.
Вчетвером мы уселись на стоящую неподалеку скамейку, и Марк неторопливо заговорил, вводя нас в курс этого дела,
– Месяц назад в одну из московских церквей ночью проник человек. Сигнализацию каким-то хитроумным способом ему удалось вывести из строя, и, если бы захотел, он мог бы взять из церкви любую ценную икону, каковых там было множество. Однако повел он себя странно и пока необъяснимо – вынул из иконостаса всего одну икону и оставил ее в церкви.
– Захватывающее начало, – посмотрел Пташников на Окладина, но тот промолчал, только скептически поджал губы.
– Две недели назад точно такая история повторилась в Сергиевом Посаде – тоже была отключена сигнализация, распилена решетка в окне и вынута из иконостаса икона, которую взломщик опять оставил на полу церкви. И вот сегодня ночью при схожих обстоятельствах была предпринята попытка проникнуть в местную церковь. Однако на этот раз взломщик так и не попал в алтарь.
– Я живу в доме на территории кремля, – вступил в разговор Ниткин. – Ночью имею привычку прогуливаться здесь, когда мучит бессонница. Видимо, я и вспугнул взломщика. Он уже добрался до окна в алтарь, включил портативную электроножовку – я слышал звук работающего электромотора.
Дав Ниткину возможность высказаться, Марк добавил к его сообщению:
– Вероятно, ваш чернобородый попутчик и есть этот загадочный взломщик. Приметы совпадают: шляпа, борода, сумка через плечо, на ногах сапоги.
– Разглядеть его как следует я не успел – исчез через эту дверь словно привидение, – вставил Ниткин. – Она всегда на замке была, но кто-то его спилил.
– Вот вам еще одна загадка – значит, у чернобородого был сообщник, – сказал Марк. – Вероятней всего, замок спилен той же электроножовкой, которой пытались распилить решетку на окне церкви.
– А разве сам чернобородый не мог его спилить? – спросил Пташников Марка.
– Нет, это исключено, – ответил я краеведу. – Ночью он открыл дверь сразу, замка на ней уже не было.
– А вы не выходили через эту дверь за чернобородым? – повернулся Пташников к Ниткину.
– Преследовать его я побоялся, да и не догнал бы. Сразу же сообщил сторожу и вызвал милицию.
– Разыскная собака след не взяла, – проинформировал нас Марк. – Так же было в Москве и Сергиевом Посаде. Отпечатков пальцев тоже нет, фамилию в гостинице он назвал вымышленную.
– Получается, что, кроме этой вещицы, которую чернобородый оставил в гостинице, у вас ничего нет? – вынул я из кармана золотое кольцо и протянул Марку.
Он долго рассматривал его, даже подбросил на ладони, как бы взвешивая, через камень поглядел на солнечный свет.
– Вещь драгоценная, примерно шестнадцатый-семнадцатый век. Но для точной оценки нужна квалифицированная экспертиза. Я забираю его. Может, проходило по какому-нибудь делу.
– Вряд ли здесь действовал уголовник, – вскользь заметил Пташников. – Только зря время потеряете, если ухватитесь за эту версию. Тут надо копать глубже.