Секрет потерянной туфельки
Шрифт:
— Элла, любимая, сможешь побыть одна? Недолго — от силы десять-двадцать секунд, пока я сбегаю к машине за телефоном?
— Нет! — выкрикнула Элла, разражаясь слезами. — Мак! Умоляю! Не оставляй меня одну.
— Да я не оставляю! Просто хочу с кем-нибудь посоветоваться, ведь роды я наблюдал только у коров. Но телята — это одно, а дети — совсем другое. Я мигом. Вот увидишь.
И, не дожидаясь ее протеста, Мак выскочил из двери, скатился вниз по лестнице, выхватил из машины мобильник и набрал телефон службы «911». Пока поднимался по лестнице, он говорил с оператором и лихорадочно
— Мак! — услышал он вопль Эллы. — Скорее! У меня опять начинаются схватки!
Опустившись рядом с ней на край кровати, он нежно обнял Эллу и не выпускал из рук, пока она терпела очередную муку. Изнуренная, она прижалась к нему.
— Обещай, что не уйдешь.
— Обещаю. Но тебя надо укрыть.
— Нечем. Все промокло.
Мак, слегка отодвинув Эллу в сторону, сорвал с постели мокрое белье и снова обратился в службу «911» за советом. И тут же перешел к действиям.
— Где чайник?
— На плитке, — еле слышно прошелестела Элла. — Полный воды.
— А где взять чистые простыни?
— Вон там, — она ткнула пальцем в изножье кровати, — в коробке. Они чистые.
— Полотенца?
— Там же.
— Ножницы?
— В ящике кухонного стола. В л-л-левом.
— А спички?
— Тоже там.
— Спирт есть?
— В шкафчике… около… д-д-двери.
Новый приступ боли заставил ее заскрипеть зубами. Мак моментально схватил руку Эллы и не выпускал, пока ей не полегчало.
— Не покидай меня, Мак… Не покидай, — твердила Элла, словно в бреду.
— Я здесь, любимая. И никуда не уйду.
С необычайной быстротой Мак застелил постель чистым бельем, и пользуясь паузами между схватками, уложил Эллу на кровать, простерилизовал куски ткани, оторванные от простыни, и ножницы, тщательно вымыл руки щеткой и антибактериальным мылом. До акушерки ему, конечно, было далеко, но пригодился опыт, почерпнутый при наблюдении над домашними животными на отцовской ферме.
Теперь оставалось только ждать.
И повторять про себя советы, полученные от оператора Службы спасения.
А главное — молиться Господу Богу.
И надеяться.
Мак пододвинул к кровати кухонный стул, сел как можно ближе к Элле и взял ее руку.
— Я так рада, что ты здесь, — с усталым вздохом произнесла Элла. — Даже и подумать страшно, что бы я тут делала без тебя.
— Я тоже рад, что приехал. — Мак обмакнул чистую тряпку в миску с водой и положил на лоб Эллы.
— Как приятно! — пробормотала она, облизывая губы. — Страшно хочется пить.
Мак вскочил, принес стакан воды и поддержал ее голову, помогая пить.
— Уже лучше, — кивнула Элла. Некоторое время она лежала спокойно, а потом вдруг снова закричала: — Мак, опять! Началось!
Вскочив, он откинул одеяло и поднял ночную рубашку Эллы. Положил одну руку ей на бедро, другую — на запястье и чуть ли не вместе с ней напрягся в невероятном усилии.
Сверяясь с будильником, Мак понял, что интервалы между схватками сократились до полутора минут. Даже при его скудных познаниях в акушерстве он сделал правильный вывод — ребенок может появиться в любую минуту. И каким же молодцом держится Элла! С завидным мужеством переносит дикую боль.
— Мак, — прошептала Элла, — как я устала… Не успеваю прийти в себя… между схватками… Очень уж они частые…
— Вижу, любимая, вижу. — Мак обтер ее лицо холодной водой.
— Не надо! — воскликнула Элла, судорожно хватая его руку. — Мне и без того холодно. Ох, сил больше нет.
— Знаю, любимая, знаю.
— Откуда тебе знать! — У Эллы началась истерика. — Ты ничего не знаешь! Ни обо мне, ни о ребенке, ни о том, что я испытываю, ни о чем! — Голос ее сорвался на крик. — И что я пережила после того, как ушла, тоже тебе неизвестно. А я ушла только ради твоего блага! Потому что так хотели твои родители и их друзья. Ушла… Чтобы всем было хорошо… — Она всхлипнула. — Всем, кроме меня.
Мак, ничего не понимая, выслушал ее признание. Она ушла, потому что так хотели его родители и их друзья? С чего она взяла? Это и есть истинная причина ее ухода? Но не сейчас же об этом думать, он подумает потом, когда все кончится.
— О-о-ох! — застонала Элла и, схватив Мака за руку, впилась ногтями в его ладонь. — Опять!
Изогнувшись дугой, Элла поднатужилась, собрав остатки сил.
— Да, да, вот так! — закричал Мак взволнованно — он увидел макушку головки младенца. Он крепко обхватил колени Эллы, а сам переместился в конец кровати. — Дыши глубже, милая, дыши, — умолял он, ловя ее взгляд и всячески помогая Элле. — Тужься! — скомандовал он, и его глазам предстала малюсенькая детская головка с недовольным сморщенным личиком.
Мак в полном восторге поддержал ее и ликующим голосом возвестил:
— Все отлично! Ребенок вот-вот выйдет! — По щекам его от счастья лились слезы. — Прекрасно!
Элла в изнеможении откинулась на подушки.
— Ну, все? — пробормотала она с закрытыми глазами.
— Еще одно усилие, родная. Последнее. И ребенок будет здесь.
— О Мак, у меня больше нет сил. Я устала… смертельно… и все болит, — с трудом лепетала Элла сквозь слезы.
— Ты — героиня. — Мак погладил ее руку. — Трудишься на славу, превозмогая боль. Ну, еще чуть-чуть, Элла, еще чуть-чуть — и он выйдет.
— Опять подступило! — охнула она. Подалась вперед и напряглась так, что на шее у нее проступили вены.
И тут, попискивая и размахивая ручками и ножками, появился ребенок.
Сын! Никогда еще Мак не испытывал такого беспредельного благоговения. Такой радости. И любви.
— Мальчик! — с трудом выговорил он, преодолевая овладевшее им волнение.
И выглядел он точно так же, как все многочисленные мальчики из семейства Брубейкеров. Как и у них, реденькие волосики были светло-русыми, а над уголками розовых губок виднелись ямочки. Глазки же, бархатные, миндалевидной формы, как две капли воды походили на те, что Мак каждое утро видел, бреясь, в зеркале. И едва Мак взглянул на них, как у него пропали последние сомнения: этот ребенок — его плоть и кровь. И никогда, ни за что он с ним не расстанется. Это тоже вне всяких сомнений.