Секрет Жавотты

де Мюссе Альфред

— Уж если вы настаиваете на том, чтобы узнать мои побуждения, — ответил Тристан, желая избавиться от расспросов, — я скажу вам всю правду! Сент — Обен умер, мы были близкими друзьями, как вам известно, и мне очень хочется иметь у себя, на память о нем, тот браслет, на котором выгравированы наши имена.

— Ба! Что вы такое говорите? Сент — Обен умер? Когда?

— Он погиб в Африке, совсем недавно.

— Правда? Бедняга! Я тоже очень его любила. Премилый был человек. Помнится, когда-то он называл меня своей «розовой красоткой». «Вот моя розовая красотка» — так он говорил; мне это прозвище очень нравилось. А вы помните, как он всех нас забавлял в тот день, когда мы поехали в Эрменонвиль и всё переколотили там в кабачке. Ни одной целой тареЛки не осталось! Стулья мы бросали

в закрытые окна, так что перебили все стекла, а утром, как назло, приехало огромное семейство наивных провинциалов полюбоваться природой, — а выщдо так, что кофе с молоком, и тот не в чем было подать.

— Шалая вы головка! — сказал Тристан. — Неужели вы не способны хоть разок внимательно выслушать то, что вам говорят? Мой браслет у вас или нет?

— Этого я не знаю и не люблю, когда на меня наседают.

— Но есть же у вас, я полагаю, ларчик, шкатулка, какое- нибудь хранилище, где вы держите свои драгоценности? Откройте мне этот ларчик, эту шкатулку — вот все, о чем я вас прошу.

Жавотта ненадолго призадумалась; затем она снова села рядом с Тристаном и взяла его за руку.

— Послушайте, — сказала она, — вы понимаете, если этот браслет вам так уж необходим, — я ведь не дорожу такой безделицей. Я питаю к вам дружеские чувства, Бервиль; я все на свете сделала бы, чтобы оказать вам услугу. Но вы должны понять, что мое положение налагает на меня известные обязанности. Возможно, я на днях поступлю в хор Большой оперы, господин барон обещал мне пустить в ход все свои связи. Как бывший префект, он имеет влияние на министров, а господин Аа Бретоньер, со своей стороны…

— Ла Бретоньер? — с раздражением в голосе воскликнул Тристан. — А он тут при чем, черт возьми? Очевидно, он как- то ухитряется одновременно быть и в Париже и в деревне. Там мы никак не можем отделаться от него, и здесь я его нахожу у вас.

— Я вам уже сказала, он — приятель барона. Господин Ла Бретоньер принадлежит к самому лучшему обществу. Да, верно, его имение недалеко от вашего, и он часто бывает у одной особы, которую вы, наверно, знаете — не то маркизы, не то графини, я забыла, как ее звать.

Разве он рассказывает вам о ней? Что это значит?

— Ну конечно, он нам рассказывает о ней. Он ведь видится _с ней каждый день — раззе не так? На всякий случай для н*го всегда ставят прибор к обеду; а фамилия этой особы — Вернаж или вроде того; между нами говоря, всякий знает, что сосед да соседка… Э, да что с вами такое?

— Будь он проклят, несносный фат! — воскликнул Тристан; он схватил визитную карточку Ла Бретоньера и принялся яростно мять ее пальцами. — Не сегодня — завтра мне придется поговорить с ним начистоту!

— Ого — го, Бервиль, уж очень вы разгорячились, дорогой мой! Я вижу, вы неравнодушны к этой Вернаж; ладно — давайте заключим сделку: мой браслет — в обмен на ваше признание.

— Стало быть, он у вас?

— Стало быть, вы влюблены в маркизу?

— Довольно шутить! Браслет у вас?

— Как знать? Я этого не сказала. Повторяю, мое положение…

— Блестящее положение! Вам, видно, охота посмеяться! Даже если вы поступите в оперу и будете фигуранткой, с оплатой двадцать су в день…

— Фигуранткой! — гневно воскликнула Жавотта. — За кого вы меня принимаете! Я буду петь в хоре, так и знайте!

— Вы так же не будете петь в хоре, как я! Вам выдадут трико и току и велят шествовать в свите принцессы Изабеллы; да еще, пожалуй, вас по воскресеньям, за ничтожную доплату, будут подымать на блоке в небеса, — это в балете «Сильфида». Что, собственно, вы хотите сказать, подчеркивая ваше положение?

— Хочу сказать и предупреждаю, что ни в коем случае не допущу, чтобы господин барон услышал мое имя в связи с какой-нибудь темной историей. Я не знаю, в каких целях вы хотите воспользоваться моим браслетом, и вам неугодно открыться мне. Господин барон знает меня только под именем де Розанваль — так называется имение, которое принадлежало моему отцу. У меня, дорогой мой, самые лучшие преподаватели, я обучаюсь пению и не хочу ввязываться в дела, которые могут испортить мне карьеру.

Чем дольше затягивался разговор, тем сильнее

Тристана раздражало упорное сопротивление и непонятное легкомыслие Жавотты. Судя по всему, браслет был у нее, быть может хра-: нился в этой самой комнате; но где его найти? Минутами у Три-! стана являлось поползновение действовать наподобие грозил, прибегнуть к угрозам, только бы добиться своего. Но, одумав-< шись, он сказал себе, что все-таки лучше употребить кротость и терпение.

— Жавотта, милочка, — сказал он, — не будем ссориться., Я свято верю всему, что вы мне сказали, Я тоже ни в коей мере не хочу испортить вам репутацию; пойте в опере, сколько вам угодно, танцуйте даже, если сочтете нужным. Я отнюдь не намерен…

— Танцевать! Это я-то! Ведь я играла Селимену! Да, дружок, я играла Селимену [8] в Бельвиле, прежде чем уехала в провинцию; директор большого провинциального театра, господин Пупииель, был на спектакле и тут же пригласил меня на роли третьих субреток. Потом я дублировала первых кокеток, играла первые характерные роли и была первой примадонной. И расторгнуть этот контракт меня уговорил Брошар, сам Брошар, — тот, у которого лирический тенор; а Гюстав, он же Ларюэт, гастролировал со мной в Оверни. В нашем репертуаре было только две пьесы — «Нельская башня» [9] да еще «Адольф и Клара» [10] , и мы делали сборы по четыреста — пятьсот франков! И вы воображаете, что я пойду танцевать!

8

Селимена — персонаж комедии Мольера «Мизантроп» (1666), бездушная кокетка.

9

«Нельская башня» — историческая драма Гайарде и Дюма — отца (1832).

10

«Адольф и Клара, или Два пленника» — одноактная комическая опера Далейрака (1799).

— Не сердитесь, прелесть моя, умоляю вас!

— Да знаете ли вы, что я играла с Фредериком [11] ? Да, играла с ним в провинции на спектакле в пользу какого-то там писателя. Правда, роль у меня была небольшая — паж в «Лукреции Борджа», но, как-никак, я играла с Фредериком.

— Я уже не сомневаюсь — вам не пристало танцевать. Простите меня, ради бога, но, дорогая моя, время идет, вы все отвечаете мне на множество незаданных вопросов, но только не на- тот, который я вам предложил. Покончим с ним, если только это возможно. Скажите: вы разрешите мне сейчас же пойти к Фоссену, отобрать там браслет, цепочку, кольцо — любое украшение, которое может вас порадовать, может вам понравиться, отобрать это и затем прислать или принести вам, как вам будет угодно; взамен чего вы мне пришлете или сами вручите вещичку, которую я у вас прошу и которою вы, видимо, не так уж дорожите?

11

Фредерик. — Имеется в виду Фредерик Леметр (1800–1876), один из популярнейших французских актеров.

— Как знать? — ответила Жавотта, несколько смягчившись. — Вообще мы, актрисы, мало чем дорожим; а вот у меня такой характер — я очень привыкаю к своим вещам.

— Но ведь этот браслет не стоит и десяти луидоров, и, судя по всему, отнюдь не подпись придает ему такую ценность в ваших глазах?

Мужское тщеславие с одной стороны,' женское кокетство с другой — черты столь естественные, что они так или иначе всегда проявляются вовне: отсюда понятно, что Тристан, задавая эти вопросы, невольно подсел поближе к Жавотте и нежно обвил рукой тонкий стан своей бывшей подружки, а та, томно улыбаясь, склонила головку на веер и начала едва слышно вздыхать. Усы молодого гусара уже коснулись ее золотистых волос, уже память о минувших днях и мысль о новом браслете заставили ее сердце биться Сильнее.