Секрет Жени Сидорова
Шрифт:
В первый раз, открыв дверь, Женя увидел перед собой узкую келью и монаха Мисаила, который при появлении мальчика злорадно захохотал и схватил розги. Мальчик успел захлопнуть дверцу перед самым носом монаха. Снова провал, темнота, еще одна дверь, и Женя на пороге спальни графини Тосканской.
— Вот он, негодник! — вскричала графиня.
Опять провал, темнота… Куда он мчится? Довольно, хватит, он хочет домой, его ждут дядя Вася и дядя Жора!
Тележка скрипнула и, набирая скорость, плавно пошла наверх. Напрасно Женя нажимал кнопки. Неожиданно тележка резко затормозила.
Женя осторожно потянул на себя железный засов…
В маленькой часовне ярко горели свечи, вставленные в серебряные подсвечники. Несмотря на то что мальчику удалось посетить и папу римского, и Ученого Пимена, он не мог сейчас точно определить, какая это церковь — православная или католическая (как-то все было некогда церкви разглядывать, не обратил внимания на различия). Он только знал, что возвышение из белого камня с золотыми воротцами и статуэткой распятого Христа называется алтарем. У подножия алтаря лежал пушистый коврик.
«Богатая церковь, — отметил Женя. — Все надраено, блестит. Но где я и кем являюсь в данный момент? Нет, видимо, с тележкой случилось что-то серьезное: я продолжаю думать по-русски, и чувствую себя не каким-нибудь историческим персонажем, а самим собой, пионером Женей Сидоровым. Спрячусь-ка лучше за алтарь, поближе к тележке. Подожду, что будет».
Ждать пришлось недолго. Человек, появившийся в часовне с парадного входа, протопал к алтарю, переставил подсвечники (Женя, боясь выглянуть из-за алтаря, догадывался о действиях вошедшего только по звукам), неловко плюхнулся на коврик, выругался вполголоса:
— Плохо топят, пентюхи, задам-ка жару графу… — И зачастил молитву: — Отче наш, иже еси на небеси…
Человек бормотал скороговоркой старославянские слова, смысла которых Женя не разбирал.
Короткое молчание. Вздох. Человек заговорил неторопливо, на почти современном русском языке:
— Господь всемилостивейший! Голова моя устала склоняться под тяжестью царского венца. Чую сердцем: час мой близок, но раздумья мрачные терзают душу. Кто взойдет после меня на престол? Кто станет самодержцем великой империи?
«Везет мне на императоров, — подумал Женя. — От французского — к русскому. Из огня — в полымя. Но интересно, кто же этот?»
Человек у алтаря продолжал исповедоваться:
— Господь всемилостивейший и всемогущий! Не дал ты мне наследника. Что ж, такова твоя воля. Что прикажешь делать рабу грешному? У меня три брата. Все, между нами говоря, балбесы. Ты их и сам прекрасно знаешь, не будем называть имена…
«Он-то знает, — поморщился мальчик, — а я и не догадываюсь. Минуточку. Попробуем сообразить. Раз император — значит, восемнадцатый или девятнадцатый век. По школьной программе мы до них еще не дошли, а я с этим временем не успел ознакомиться. Кто же из русских императоров завещал престол брату? Прямо хоть в энциклопедию лезь, не помню».
— Старший цесаревич, — жаловался император, — наследник законный, — горе всей нашей фамилии. На его совести ужасное преступление — кровь молодой француженки, которую он обесчестил и убил. Он анахорет, затворник и, по-моему, вольнодумец. Мамаша его ненавидит. Неужто ему? Другой братец
«Ну и семейка! — подумал Женя. — Один другого стоит. Как жалко, что мы еще не проходили восемнадцатый и девятнадцатый века! Кажется, у меня есть возможность хоть чем-то помочь России, подсказать царю из трех зол выбрать меньшее… Старший — вольнодумец. Это хорошо. Но убийца, насильник? Никогда! Средний — тупой, ограниченный… Младший — ветрогон, страну проиграет в карты!.. М-да, не богат выбор…»
— Господь всемилостивейший, — взмолился император за алтарем, — услышь мои сомненья! Подскажи!
«У младшего ни капли государственности, — пронеслось в голове у Жени. — А средний хоть прилежен, аккуратен. Пожалуй, решу-ка я за бога!»
И чужим, басовитым голосом Женя произнес:
— Среднего!
За алтарем воцарилось молчание. Потом раздался истеричный шепот:
— О господи! Мне не почудилось? Ты услышал мои мольбы? Ты снизошел ко мне? Повтори, повтори!
— Среднего! — чуть громче произнес Женя. — Благодарю тебя, всевышний! — завопил император. — Ты снял с меня тяжкий груз сомнений! Ты простер свою всемогущую длань и озарил мой разум! Ты назвал достойнейшего. Да исполнится воля твоя! Сегодня же составлю завещание.
«Вот уж не думал, что придется выступить в роли бога, — усмехнулся Женя. — Но пора сматываться, не ровен час, захочет этот припадочный заглянуть за алтарь… Все же любопытно: чье имя я ему подсказал? Кажется, заварилась каша… Вернусь домой, узнаю по учебникам, кого же это я собственноручно возвел на престол».
И, довольный содеянным, Женя юркнул в дверь.
Он полагал, что тележка пойдет наверх. Увы, не успел Женя пристегнуть ремни, как тележка ухнула вниз, в ушах засвистело, раздался скрежет, толчок, что-то мягкое стегнуло его по лицу («Ремни лопнули», — успел подумать мальчик), его выбросило из сиденья, мелькнул кусок голубого неба… И Женя плюхнулся в воду.
Мальчик вскочил на ноги, отфыркиваясь и отплевываясь. Он стоял по пояс в воде, в двух метрах от берега. Слева желтела песчаная от мель, справа шелестели камыши. В одном месте камыши качались особенно сильно, и Женя догадался, что именно оттуда его «катапультировало». Тележка осталась в камышах. Тем лучше.
Женя выбрался на отмель, стащил с себя мокрую, липнувшую к телу одежду: курточку, рубашку, майку, брюки, полуботинки, носки… и растянулся на нагретом солнцем песке.
Через какое-то время послышалось шуршание в камышах, там, где оставалась тележка. Женя поднял голову. Пустынный берег. Ни кого…