Секрет Жермены
Шрифт:
– Вы будете ее крестной матерью, а месье де Вега – крестным отцом. Ведь вы согласны?.. Ее зовут Марта. Она не умрет, как та… другая… которая унесла мое сердце… Она очень миленькая… уже говорит…
Кукла закрыла и открыла глаза и отвратительным механическим голосом сказала: «Па… па, ма… ма».
– Ее старшая сестра ушла… уже не помню когда… ушла некрещеная… Вы понимаете!.. И я хочу, чтобы эту окрестили сейчас же.
Жермена печально и с болью за несчастную согласилась.
– Кукареку!.. Кукареку! – закричала
Другой господин, очень серьезный, даже суровый, с седеющей бородкой, приблизился к Жермене и сказал:
– Мадемуазель, не обращайте внимания на эту сумасшедшую. Нам всем уже пришлось быть у нее крестными. Мы вынуждены делать это снисхождение, иначе у нее начинаются ужасные припадки.
Подумав, что это посетитель, а не пациент, – он говорил так рассудительно и выражал сострадание к несчастной, Жермена ответила тихо:
– Я охотно соглашусь принять участие в подобии крещенья, чтобы не делать ей больно моим отказом. Те, кто находится в этой лечебнице, и так достаточно несчастны, бедные, бедные люди…
– Все здесь богатые, и я у них банкир! – вдруг с жаром объявил рассудительный человек. – Вы так прекрасны, что я хочу сделать вам подарок, сколько желаете? Миллиард? Два миллиарда?
Жермена вконец растерялась, не зная, как реагировать.
Она как можно более учтиво сказала:
– Премного благодарна, месье, я ни в чем не испытываю нужды; но вы очень щедры и благородны. Вы не возражаете, если я вас покину?
И неожиданно господин очень спокойно ответил:
– Всего вам доброго, милая красавица.
Женщина лет тридцати, очень худая, с выразительными глазами, с волосами, стриженными в скобку, тихая и добрая, остановила Жермену и без предисловий обратилась к ней:
– Не слушайте их, мадам, они все здесь для посева… Они очень хорошие, совершенно безобидные, как правило отменно воспитанные, но они мучают новичков, стараясь внедрить в них свое безумие.
Жермена посмотрела даже с любопытством: а она-то что сейчас скажет?
– Меня зовут Надин Волынская, я – русская, профессор Парижского университета. Я наблюдаю здесь все формы душевного расстройства. – И тихонько добавила: – Видите ли, все эти люди – сумасшедшие. Они кажутся нормальными и в самом деле здорово рассуждают до тех пор, пока не коснешься определенного пункта в их сознании или сами не начнут говорить на больную для них тему. Они взаимно снисходительно относятся к этим пунктам и живут в полном согласии, когда узнают друг друга ближе.
– Вот это действительно странно, – тихо сказала Жермена.
– Странно, конечно, но это действительно так. Они и выказывают свой пункт перед новичками, ибо знают, что здесь о каждом всем известно, и никто на их счет не обманывается.
– Но их можно как-нибудь лечить? – спросила Жермена, ее заинтересовали слова женщины-профессора, без сомнения здравой
– Потому что умалишенные в подавляющем большинстве не поддаются гипнозу. Есть, конечно, надежный способ, но наука медицины так рутинна! И зачем ей исцелять наверняка? Тогда не станет больных и доктора лишатся куска хлеба.
– А все-таки, каков этот верный метод?
– Все болезни вызываются микробами. Надо уничтожить до единого микробы, попадающие в организм, а для этого следует абсолютно все стерилизовать.
И тут ученая сама понесла такое, что Жермена уже не могла больше слушать и попросту сбежала, подумав: и эта тоже! Господи, что за ад!
Жозефина – она шла позади в нескольких шагах – догнала и с участием начала успокаивать. Жермена едва не заплакала.
– Все эти люди меня пугают. Пойдем поскорее отсюда, Жозефина!
– Если вы все-таки хотите видеть Маркизетту, могу сейчас к ней провести, – сказала Жозефина, стараясь чем-нибудь отвлечь Жермену.
– Но вдруг и там придется слушать безумные речи, я не могу, лучше уж в другой раз, мне просто необходима передышка.
– Может быть, сегодня она в нормальном настроении, тогда не волнуйтесь, все будет в порядке.
– Но все-таки, она такая же сумасшедшая, как все эти несчастные?
– Как когда, порой кажется, будто она совсем в здравом уме, а бывает, что месяцами не откроет рта.
– Тогда пойдем, – согласилась Жермена, делая вид, что больше уже не слишком интересуется этой встречей.
Жозефина провела ее через парк к последнему в ряду маленькому домику. Перед ним росли любовно выращенные цветы в прекрасных клумбах.
У крылечка сидела женщина, одетая просто, но изящно. Она шила.
Жозефина остановилась, не доходя нескольких шагов, и позвала:
– Маркизетта! Вас хочет видеть одна дама! – И тихонько сказала Жермене: – Идите одна… Она меня не выносит… Я подожду здесь.
Женщина подняла голову, холодно посмотрела на незнакомку и сказала, обращаясь к сиделке:
– Пусть идет сюда. Только без вас.
– Убедились? Только не бойтесь, она не злая и не обидит вас.
Жермена, видевшая здесь до сих пор только странные взгляды и слышавшая безумные речи, удивилась, встретив взгляд, исполненный доброты и сострадания. Ей даже послышалось, будто живущая в домике прошептала:
– Такая молодая, такая красивая… бедное дитя!
Женщина выглядела лет на сорок. Все еще миловидное лицо преждевременно увяло от тяжелых переживаний. Среднего роста, несколько отяжелевшая от сидячей жизни, с маленькими стройными ножками, изящными руками, густыми волосами, некогда, видимо, красивого пепельного цвета, сейчас почти совсем поседелыми, с прекрасными белыми зубами, с глазами голубыми как сапфиры, чей взгляд был глубок и нежен, – вот какой была таинственная Маркизетта.