Секрет Жермены
Шрифт:
И мадам Жозеф утирала фартуком глаза, вздыхала и, полная сочувствия, свойственного простым женщинам, искала, чем бы утешить гостя.
– И это все, что вам известно, мам?
– Да! То есть нет!.. Боже мой, безмозглая моя голова! Не в упрек вам, но вы так меня взволновали, что я забыла о самом главном. Не далее как позавчера приезжал господин из высокого общества, из настоящего высшего света. Уж я-то в этом разбираюсь. Князь. Настоящий князь.
– Князь? – спросил Бобино с недоверием.
– Да, совершенно доподлинный. Вот его
– Русский, – сказал типограф.
– Вы правильно догадались, я-то об этом и не подумала. Он мне дал много луидоров, чтобы я ему поведала о мадам Роллен, о Жермене, о ее сестрах. Похоже, он очень интересовался всей семьей и был очень опечален моим рассказом…
– Русский… Князь… – повторял Бобино в совершенном недоумении.
– Да.Сбруя на его лошадях блестела, как витрина ювелира,а карета… такую только в музее Тюильри можно увидеть.Еще я забыла сказать. Он спрашивал меня о вас, о том,есть ли о вас известия.
– Известия?.. Обо мне?..
– Да. Похоже, он вас знает, он сказал: «Честный молодой человек по прозвищу Бобино». Но вас не было, и я не могла ему объяснить, где вы. Тогда он дал визитную карточку и сказал, уезжая, дескать, как только я хоть малость узнаю о вас или о девочках, чтобы сейчас же бежала к нему.
– Значит, он нам друг!
– О! Я в этом уверена так же, как в том, что в один прекрасный день умру.
– Все это, право, очень странно. Богатые бездельники не имеют обыкновения интересоваться судьбой бедняков, таких, как мы. Но, может быть, это исключение, которое, как известно, только подтверждает правило! Мам, я бегу сейчас же на авеню Ош, узнать, зачем мы потребовались этому князю, да еще русскому.
– Прежде чем идти к князю, вам следовало бы приодеться. Поднимитесь к себе, наденьте свой выходной костюм.
– Я и так хорош, милая мам Жозеф. Это моя рабочая одежда, и я ее нисколько не стыжусь.
– Подождите, выпейте хоть кофейку, я мигом приготовлю.
– Нет, мам, благодарю вас, но я бегу немедленно.
– Ну, как вам угодно. Вернетесь, расскажете обо всем, что там произойдет, – сказала консьержка. Доброе сердце не мешало ей быть любопытной: качество вполне профессиональное.
Бобино добрался до авеню Ош самым коротким путем скорее, чем можно было доехать на извозчике. Швейцар остановил его у порога аристократического жилища. Но Бобино был не из тех, кто легко приходит в замешательство, и на него не производили впечатление лакеи с галунами. И, к счастью, он прихватил визитную карточку князя. Самоуверенно посмотрев на швейцара, от чего тот даже несколько смутился, Бобино сунул карточку князя ему под нос и сказал тоном, не терпящим возражений:
– У меня срочное дело, касающееся князя лично.
Окинув презрительным взглядом одежду пришедшего, швейцар молча указал на маленькую служебную дверь: мол, не велика персона, чтобы проходить
– Что вам надо?
– Я пришел с улицы Поше, меня зовут Бобино, у меня дело к князю.
Человек радостно улыбнулся и сказал:
– Вы желанный гость. Идите скорее туда, – и, показав на парадную дверь, сам побежал дальше.
Видя, в каком волнении находился бородатый, Бобино подумал, что в доме, наверное, произошло какое-то несчастье, и поспешил в указанном направлении.
Рабочий парень не имел даже малейшего представления о роскоши, с какой пришлось встретиться в хоромах князя: пушистые ковры, роскошные драпировки, бронзовые статуи со светильниками, экзотические растения, великолепные цветы в вазах… Типограф нисколько, однако, не оробел. Когда он поднимался по парадной лестнице, с ним столкнулся бежавший опрометью к выходу лакей в ливрее и тоже спросил, зачем он идет, но, не ожидая ответа, поспешил дальше. Интонация голоса лакея показалась Бобино почему-то знакомой.
Уже поднявшись наверх, к распахнутой настежь двустворчатой двери, Бобино услышал, как в дальней комнате передвинули мебель, потом кто-то застонал и вслед за тем раздались взволнованные голоса.
ГЛАВА 15
Князь Березов налил воды из графина, куда Бамбош влил яд. Он уже поднес стакан к губам, но тут вошла монахиня, три недели находившаяся около Жермены; ей хотелось хоть малость освежиться после душного тепла в комнате больной.
Князь чувствовал к сиделке огромную благодарность и относился к ней с большой почтительностью. Увидев, что та протянула руку к графину, он моментально поставил свой стакан на поднос и подал ей.
– Там, вероятно, слишком жарко натоплено, сестра. Мне думается, достаточно было бы калорифера, а огонь в камине надо велеть погасить.
– Я того же мнения, – сказала сиделка, принимая стакан из рук князя.
Она быстро опустошила стакан.
Едва женщина успела допить последний глоток, как на ее лице, всегда таком спокойном, появилось странное выражение, точно его свело судорогой. К бледным щекам прихлынула кровь, яблоки глаз широко раскрылись и начали вращаться.
На лице появился ужас, она несколько раз глубоко вздохнула, потом покачнулась и выдавила прерывающимся голосом:
– Я умираю!.. Господи, сжалься над рабой Твоей!
Перепуганный князь бросился к ней, поддержал, усадил в кресло, думая, что это обморок или спазм сосудов, постарался успокоить, бессвязно произнося обычные бессмысленные слова:
– Все будет хорошо… все пройдет… успокойтесь, сестра! Вода, наверно, была слишком холодной…
Она вскрикнула, попыталась подняться и вновь упала в кресло.