Секретарь на метле

Рымарь Диана

В этот самый момент подскочила мать Бажены, вытащила изо рта полотенце, рассмеялась демоническим смехом.

— Молодец! — захлопала в ладоши.

И тут в дверь вошли еще двое немцев и тащили с собой... Бажену.

Бледная, а у горла кинжал, уж больно похожий на тот, который Богдан выбил из рук немца, лежавшего мордой в пол.

Сердце Островского пропустило пару ударов, ладони мгновенно похолодели.

— Отпусти, сука! — заорал он что было мочи.

— H"ande hoch! — взревел колдун, державший Бажену.

Богдану не надо знать немецкий, чтобы понять эту

фразу. Он так всё детство с мальчишками проиграл. Кто-то был немцем, а кто-то партизаном, и фраза «H"ande hoch» в их играх звучала периодически. Каждый мальчишка знает: это переводится как «Руки вверх».

— Ай-ай… — вдруг простонала Бажена, когда ей на кожу шеи надавили клинком.

И Островский подчинился, не мог по-другому.

Дальнейшее действие заняло лишь пару секунд. Лежавший на полу колдун вдруг извернулся, схватил с пола проклятый нож и ловко воткнул его в живот инквизитора.

Острая боль пронзила Островского. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Зашатался от болевого шока, колени резко подогнулись.

— Богда-а-ан! — заверещала Бажена.

От ее визга резко заложило уши, такой он был громкий.

Уже оседая на пол, Островский увидел, как ведьма резко пихнула локтем немца в живот, отскочила в сторону. А потом с его девочкой начало происходить такое, что и в страшном сне не увидишь.

Мешочки на ее одежде начали с шумом взрываться один за другим, а содержащийся в них песок окутал Бажену. И вдруг она будто взорвалась изнутри, каждая ее пора теперь сочилась огнем. Она вся стала огненная. Богдан видел такое разве что в фильме, когда человека облили бензином и подожгли. Только ведьма не корчилась, вполне уверенно стояла на ногах и даже… улыбалась? Нет, скорее скалилась. И от этого ее оскала даже ему стало жутко.

— Какая сила… — услышал он ошарашенный голос тещи.

А потом комнату стал заполнять огонь. Сильнейший, жаркий, безжалостный.

Богдан не мог ничего видеть, не мог дышать, уши закладывало от отчаянной немецкой ругани, и вскоре инквизитор отключился…

***

— Милый… дорогой… — услышал Богдан шепот рыжей прелести, за шепотом последовал всхлип. — Очнись, пожалуйста…

Открыл глаза, приготовился к дикой боли в боку, но боли не было.

Он лежал в кровати и понятия не имел, как тут очутился. Рядом увидел Бажену, живую и даже совершенно здоровую, выдохнул с облегчением.

— Богдан, ты очнулся! Я так рада… — снова всхлипнула она и потянулась к его лбу с поцелуем. — Как хорошо, что ты инквизитор! Проклятие клинка на тебя не подействовало, а обычную рану мы подлечим, мы тебя магией обезболили. Ты как?

— Могло быть и хуже. Что с немцами? — прохрипел Богдан.

— Я их сожгла… — призналась Бажена. — Мама сказала, что отчаяние и злость дали мне дополнительную силу, и я смогла сотворить Великий Огонь. Наконец-то я полностью овладела своей магией…

— То есть ты разозлилась и одна без чьей-либо помощи сожгла немцев? — Брови Богдана поползли вверх.

Рыжая прелесть неловко улыбнулась, кивнула.

— Кхм… кхм… — кашлянул Богдан и

поморщился: бок резко закололо. — Напомни мне никогда тебя не бесить. Вдруг на мне в нужный момент не окажется противопожарного амулета…

Эпилог

Богдан и две ведьмы

Богдан прожил в тысяча девятьсот сорок втором три недели. Искренне наслаждался заботой двух ведьм. Магические заговоры тещи ему очень помогали, рана заживала легко и быстро.

Скоро от нее остался лишь розовый рубец. И вот он уже на ногах. Впервые за это время смело шагал с Баженой по лесу, собирал с ней лисички. Хотелось как-то помочь, ведь последние недели был сплошной обузой, хотя женщины рода Ясные так не считали.

Еще очень хотелось остаться с Баженой наедине. Он теперь заново узнавал свою милую ведьму. Было отчасти дико понимать, что хоть и прожил с рыжей прелестью несколько месяцев, а так ничего о ней настоящей и не узнал. Только теперь видел ее всю как она есть.

— Лучше бы ты мне давно объяснила ситуацию со своей мамой… — проговорил он, когда Бажена наклонилась, чтобы срезать грибы.

Ведьма выпрямилась, посмотрела на него с усмешкой:

— И ты бы мне поверил?

Ответить на это ему было нечего. Не поверил бы, конечно же. Если стала бы настаивать, подумал бы, что у нее не всё в порядке с головой. Нет места магии в двадцать первом веке, да и не нужна она там.

— Прости, что скрывала от тебя правду, — виновато опустила голову Бажена. — Но если бы я хоть на минуту могла предположить, что ты согласишься мне помочь, я бы сказала…

Богдан подошел к ней, крепко обнял, попросил:

— Теперь говори мне всё, пожалуйста! Я буду слушать! Всегда тебя буду слушать…

— Хорошо, — улыбнулась ему ведьма, покосилась на подаренное им колечко с крупным рубином.

К счастью, коробочку с кольцом он из куртки так и не выложил, вручил кольцо невесте прямо при ее матери, ничего не постеснялся.

Богдан и Бажена пошли по лесу дальше, крепко держась за руки.

И вдруг Богдан снова остановился, посмотрел на ведьму обличительным взглядом:

— Я понимаю, почему ты не сказала мне о маме… Но ответь на другой вопрос: на кой черт ты пакостила, когда жила у меня кошкой?

На это уже Бажене нечего было ответить.

Островский продолжил, хмуря брови:

— Ты же вела себя поначалу как дьяволица! Сколько вредничала, и девчонки на тебя жаловались… Стоп! — До него наконец дошло. — Так ты действительно троллила моих женщин?

— Нечего было приводить их в квартиру!

При этом глаза Бажены сверкнули так, что у Богдана по спине побежали мурашки.

— Я не собираюсь тебе изменять… — Он вовремя опомнился. — А тогда с французским рестораном, который по итогу оказался пиццерией, тоже ты?

Бажена в ответ лишь хихикнула.

— И как я сразу не понял, что дело нечисто… — покачал головой он.

Ведьма громко фыркнула.

— Ты не самый наблюдательный человек на свете, Богдан. Сколько пил кокосовый латте при сломанной кофе-машине, и даже не задавался вопросом, откуда он берется… А сколько вещей я у тебя перетаскала…