Секретарь в переплёте
Шрифт:
— Уверена, что всё гораздо хуже, — качая головой я продолжаю пятиться, периодически посматривая назад.
— С каких пор ты стала трусихой?
— С тех пор, как ты ушёл в отпуск. Напрягает, знаешь ли.
Дальский продолжает надвигаться на меня медленно, но неотвратимо, а я не могу определиться с тем, что чувствую. И по всему выходит, что трусихой я так и не становлюсь, зато испытанные в лифте эмоции возвращаются, умноженные на три.
Неудивительно, ведь такому Дальскому я отдалась бы и на рабочем
— Оля.
— М-м? — уперевшись спиной в стену, я инстинктивно хватаюсь за ручку и открываю дверь, едва не проваливаясь спиной вперёд.
Но Дальский как всегда вовремя. Подхватывает, не позволяя упасть и делает шаг вместе со мной. Смятый конверт плавно опускается на пол, как памятник моей неустойчивости. Неустойчивости во всех смыслах.
— Нет, — отзываюсь я, глядя в его глаза.
— Попалась, — отказывает он даже в шансе на спасение.
Потому что мы — в его спальне и здесь царят его законы. Его, но… я первая тянусь к пуговицам его рубашки. Слишком долго, и Дальский рывком снимает её через голову. Одна ночь! Столько я не чувствовала его рук на своём теле, а ощущение, словно я год на голодном сексуальном пайке.
Где-то теряется мой топ, но я уже не помню, что он на мне был. Ещё три шага назад и Дальский роняет меня на кровать. И может, я бы притормозила, если бы, как в романах, ощутила прохладную гладкость простыней. Но какие, к чёрту, простыни! Кому они нужны, когда кожа горит нестерпимым зудом, вылечить который может только он.
Мой личный айсберг.
И Дальский оправдывает звание, губами, руками и языком избавляя меня от желания тереться об него всем телом. Разжигая внутри то, от чего нет спасения.
Только мгновением позже всё исчезает и я не сдерживаю разочарованный стон.
— Куда? — выдыхаю, приподнимаясь на локтях.
Не собираясь отвечать, он возвращается к конверту, чтобы вместе с ним устроится на постели, подогнув под себя одну ногу.
— Открой.
— Ты серьёзно?!
— Вполне, — Дальский таинственно улыбается и я понимаю, что внутри что-то, что вряд ли мне понравится.
Но конверт всё-таки оказывается в моих руках.
— Сейчас меня интересует кое-что поинтереснее.
Конверт снова летит на пол, а я… Я сажусь на него как есть — в белье и босоножках, отказываясь портить такую ночь спорными сюрпризами.
— Оль, у тебя профдеформация, — констатирует он и широкие ладони поглаживающим движением спускаются от шеи вниз.
— Исключительно на твой счёт, — честно признаюсь я со стоном, выгибаясь.
— Это уже даже не смешно, — в голос Дальского возвращаются хриплые нотки.
— Согласна. — Я толкаю его на постель, впервые почти адекватно оглядывая всё это великолепие.
Всё, как я люблю. Сильная
И всё это время под моими руками Дальский не шевелится и, кажется, почти не дышит, лишь пальцы на моих бёдрах сжимаются всё сильнее.
— Наигралась? — всё ещё насмешливо спрашивает он, хотя я вижу как напряжена каждая его мыщца, и выдыхаю:
— Нет.
— Вот и я нет.
Рывок. Не отрывая от меня взгляда, очень медленно, он по очереди стаскивает с меня босоножки. И передышка заканчивается, а вместе с ней и моё терпение. В памяти остаются лишь ногти, оставляющие царапины на его спине, стоны и то, что даже на самом пике удовольствия я так и не назвала его по имени.
Глава 20
— До вечера? — Дальский удерживает меня за руку, не давая выскочить из машины.
— Хорошо, — отзываюсь я, но и это не всё.
Долгий поцелуй заставляет подзабыть о том, куда я, собственно, собиралась. И я бы, может, была не против — вечером — но не тогда, когда из-за одного такого поцелуя одиночное умывание уже превратилось в совместный душ. Буквально час назад.
Наконец, я выхожу из машины и делаю вид, что это не я целовалась на парковке с постоянным гостем «Рейвы». Уже подходя к дверям, я чувствую внимательный взгляд и оборачиваюсь, сталкиваясь глазами с Крамелем. Кивнуть? Поздороваться? А смысл, если мы ещё десять раз столкнёмся на этаже.
— Вау! — Как назло Зара тоже приходит сегодня пораньше. До того, как я успеваю переодеться в джинсы. — Оль, да ты бомба!
— Ага, атомная, — вздыхаю я. О том, чтобы заехать домой и переодеться не было и речи, иначе вставать пришлось бы часа в четыре. Притом, что как раз в четыре мы только начали засыпать. — У тебя с собой карандаш для бровей и тушь?
— Да ладно тебе! — отмахивается Зара, но достаёт требуемое и проходит за свой стол. — Так ты выглядишь лет на пять моложе.
— И настолько же глупее, — фыркаю я, практически мгновенно возвращая себе ресницы и брови, и отдаю ей оружие массового поражения.
— Вчера что-то было, а я снова не в курсе? — как бы между прочим спрашивает Зара, включая компьютер.
— Я же не спрашиваю куда ты мчишься в обед и после работы, — насмешничаю я, плохо представляя как описать вчерашний вечер.
— Потому что ты итак это знаешь.
Мы быстро переодеваемся, вот только, собираясь вытащить из сумки телефон, я натыкаюсь на знакомый конверт. Белый и прилично помятый.
— Оль, ты чего? — удивляется Зара моему ступору и выглядывает из-за плеча.