Секретарь в переплёте
Шрифт:
Саша смотрит на меня напряжённым взглядом, я, садясь в кровати, отвечаю ему тем же.
Ну почему нельзя было подождать?! Сообщить о моём, полностью вернувшемся в строй, сознании могла только Зара и я понимаю почему он здесь. Сама поступила бы также, но…
Я — женщина. Причём женщина, привыкшая чувствовать себя красивой! И то, что он видит меня в пижаме, похудевшую на десять килограмм и с волосами, едва ли длиннее его собственных, напрягает. Настолько, что я нервным движением взлохмачиваю только-только отросшую шевелюру и подтягиваю
— В городе закончились архивы? — пытаюсь пошутить я, но он лишь улыбается в ответ.
Взгляд опускается помимо моей воли, но это не мешает ему приблизиться. Матрас прогибается под его весом, а я вздрагиваю от прикосновения к щеке.
— Оля. — Пробирающий шёпот не оставляет шансов на сопротивление. — Оленька!
Он прислоняется лбом к моему лбу и мы сидим так, кажется, вечность. Молча. Растворяясь в дыхании друг друга. Но вот он отмирает, открывает свои невероятные глаза и смотрит так, что я чувствую, как краснею.
— Скажи что-нибудь, — просит он, словно заново изучая моё лицо, шею, руки. Меня всю.
— Я, кажется, проиграла.
— Вряд ли Влад заметил. — И снова улыбка. Такая, что я задыхаюсь от нежности и решаю сказать правду.
— Не ему, Саш. Тебе…
Саша уходит только вечером. Всё это время мы просто лежим в кровати, я на его плече, и разговариваем. О скандале, который попыталась устроить моя сестра, узнав, что он и есть тот самый Дальский. О Заре. Об архиве и даже его работе. Обо всём, кроме аварии и того, как тяжело им пришлось.
Он уходит только после крепких получасовых объятий и заверений, что за ночь я его не забуду. Уверена, он бы и на ночь остался, если бы не зашёл Иван Петрович и не прочитал лекцию о том, что анализы в норме, а я иду на поправку.
Удивительно, насколько привередлива память. Казалось, у нас были выходные в «Амариллисе». Были столкновения в «Рейве». Был ужин в «Белом кролике» и ночь после. Но всё это блекнет перед несколькими часами в тишине, покое и обществе друг друга.
И не нужны жаркие стоны и мятые простыни. Достаточно держать его за руку, чувствовать, прижимающую к надёжному боку, ладонь и плавать на границе сна и яви, слушая его голос.
Как мало. И в то же время невообразимо много.
В палате темно и надо бы закрыть глаза, а не закрываются. И улыбка не сгоняется с лица, мешая отдаться объятиям Морфея и успокоительного. Поэтому мне хватает лёгкого дуновения ветра, чтобы понять, что кто-то пришёл.
— Оля, ты спишь?
— Нет.
Ночник у кровати высвечивает бледное лицо Крамеля. Крамеля, добирающегося до кресла с помощью явно новых, каких-то современных, но всё же костылей.
— Ты не против? — сев, он обводит рукой палату.
— Даже если и против, то жестоко гонять тебя туда-сюда просто так, — хмыкаю я и добавляю: — Влад Викторович.
— Какая ты сострадательная! — кривится он.
— Жалельщиков у тебя и без меня хватает, — фыркаю я гораздо миролюбивее. — Только
— Мне не нужно общение, — вздыхает Крамель. — Я хочу, чтобы ты меня простила.
От такого вступления у меня даже речь пропадает. Нонсенс в моём случае.
— Я был к тебе несправедлив…
— Слушай, Влад Викторович, — перебиваю я и изумляется уже он. Как же, остальные-то наоборот пытаются его разговорить! — Я понимаю, что ты готовился, но у меня с киношными речами пока сложно. — Мой палец легко касается виска. — Пожалуйста, давай ближе к делу.
— Я думал, что ты Сашина шпионка, — хмыкает Крамель и на мгновение становится собой прежним.
— А чего сразу не «Вермахта?! Ну так, в порядке бреда.
— Да, был неправ, — кривится он. — Но ты-то можешь меня понять! С того момента, как Саша меня разыскал, он пытался контролировать каждую секунду моей жизни. Нашёл мне работу, познакомил с нужными людьми, следил за каждым моим шагом. Что не добавляло нашим отношениям теплоты.
— Угум, — я снова откидываюсь на подушки, — и ты решил, что он пошёл другим путём.
— А что я должен был думать, если в твоей трудовой красовались пять лет «Олд-Арна»?!
— Что старший из братцев-кроликов достал даже меня, — весело фыркаю я, качая головой. Надо же, угадала! «Олд-Арн» действительно подгадил мне там, где должен был стать козырем.
— А то пари…
— Которое я проиграла, — невинно добавляю я.
— Чёрта с два я тебя уволю! — мгновенно реагирует Крамель. — Имею я право на нормального сотрудника, а не в ужасе блеющую лань?!
— То есть ты тоже не в восторге от своей Валерии Ивановны! — торжественно заключаю я со смехом. — Так что там с пари?
— Саша просил тебя уволить, но я не согласился, — подтверждает Крамель то, о чём я и так догадывалась.
— Не новость, — вздыхаю я. — Саша всегда добивается того, чего хочет.
— Оно и видно! — поддевает он, но не продолжает тему. Зато мгновенно меняется, ожесточаясь. — Прости меня, Оль!
— За спор?
— За это, — сжав зубы так, что заходили желваки, он обводит рукой палату.
— В смысле? — устало вздыхаю я.
— Это я подставил тебя под удар, — он опускает голову. — Я вывернул руль не туда, едва тебя не убив. Я не справился и поэтому ты здесь.
— Хочешь расскажу секрет? — вскинувшийся Крамель меньше всего ожидал услышать в ответ таинственный шёпот. — Никто бы не справился, лети ему в лоб такая махина. И если ты, Влад Викторович, играешь в немого исключительно в целях раскаяния, то сильно меня разочаруешь!
— Насколько сильно? — криво усмехается он. Думает, что я вся такая добрая и вру ему, чтобы успокоить? Как же, бегу и падаю!
— Аж до увольнения, — обещаю я и вижу, как вытягивается его лицо.
Зара многое для меня сделала, даже не заметив этого, и вернуть ей нормального, по её меркам, жениха — моя святая обязанность.