Секретная битва
Шрифт:
— Виноват, господин майор, но я…
— Никаких «но»! — отрезал комэск. — Впредь за подобные импровизации буду подвергать вас аресту, а пока… Вне службы можете называть меня Отто. Но по службе извольте выполнять приказы в точности так, как они были отданы, иначе узнаете, что такое гнев Железного Мюллера. Майор Мюллер, к вашим услугам. Двадцать две победы в воздухе.
Фон Гетц наконец-то опомнился и снова стал обер-лейтенантом.
— Обер-лейтенант Смолински. Счастлив, что буду служить под началом такого опытного пилота, как вы.
— Вы прекрасно пилотируете машину, Смолински. Мне всего лишь раз доводилось видеть нечто подобное. Как раз на тех самых курсах
Фон Гетц похолодел, несмотря на жару:
— Никак нет. Я сирота. Меня воспитал фюрер.
— Ладно. Для начала зачисляю вас в эскадрилью. — Майор подумал немного. — Ведомым капитана Гессера. Капитан, ваш ведомый, кажется, сейчас в госпитале?
— Так точно, господин майор, — обрадованно подтвердил Гессер, которому уже неимоверно захотелось иметь такого ведомого.
— Вот и отлично. Завтра же начинайте отрабатывать слетанность в паре, и чтобы через три дня вы понимали друг друга без радио. У русских тоже слушают эфир люди, сведущие в немецком. Незачем подсказывать русским приемы нашей тактики боя.
— Есть! — Фон Гетц и капитан Гессер козырнули.
— Все свободны, — майор оглядел любопытных. — Вам что, нечем заняться? Занимайтесь по плану работ. Нечего тут таращиться. Вы, обер-лейтенант, тоже на сегодня свободны. Располагайтесь. Отдыхайте. С завтрашнего дня для вас начинается работа. Гессер, останьтесь еще на пару слов.
Фон Гетц отдал честь и нехотя побрел с аэродрома в тесную мазанку. Он соскучился по полетам, и ему сейчас очень хотелось летать. До изнеможения. До звона в ушах. Только бы летать.
— Ну и как он вам? — спросил Мюллер Гессера, когда фон Гетц отошел на приличное расстояние.
— Это было великолепно, господин майор! — не скрывал своего восторга Гессер. — Такой пилот! Настоящий мастер! Иметь такого ведомого!..
— И вы верите, что обер-лейтенанты умеют так пилотировать «мессершмитт»?
— А почему бы нет? Мы же с вами сами сейчас видели, как он…
— Ни один обер-лейтенант не может так виртуозно владеть машиной, как этот Смолински.
— Вы полагаете?..
— Я полагаю, что обер-лейтенант не тот, за кого себя выдает. Уж больно он похож на нашего начальника курсов. Впрочем, настоящий фон Гетц летал лучше. Сейчас он наверняка уже полковник.
— А кто же тогда этот? Русский шпион? Может, стоит сообщить о нем в гестапо?
— Вы с ума сошли, Гессер?! Какое, к черту, гестапо?! Вы ополоумели от безделья! Какой дурак будет специально обучать шпиона пилотированию? Никакой он не шпион. И чтобы я от вас более не слышал подобной ерунды! И упаси вас Бог привлекать внимание гестапо к первой эскадрилье, пока ею командую я! Завтра же начинайте отрабатывать слетанность с обер-лейтенантом!
— Есть, господин майор! Такой ведомый, как Смолински…
— Вы что же, полагаете, что такой пилот, как Смолински, надолго засидится в ведомых?
Мюллер впервые за все утро улыбнулся.
XVI
10 июля 1942 года
Жаркие дни. Немцы у Воронежа. Москвичи в расстройстве. Но я не вижу даже при их предельном успехе победы для них. Они слишком спешат, и призрак Амьена идет за ними. Англичане ничего не делают. Мне нравится эта самоуверенность. И мысль о том, что где-то люди умирают и из жизни человек
Мехлиса сделали корпусным комиссаром за провал Керчи, а начальником ПУР РККА сделан Щербаков. Я уверен, что он был бы у меня денщиком… Странный подбор людей, и потом, если снимать Мехлиса за Керчь, то кого же снимать за Украину, Белоруссию и т. п.
Мобилизация всех до 50 лет и комсостава до 60 лет. Берут одноглазых, заик. Боюсь, что скоро и я буду командовать эскадроном.
В этот день Коля Осипов пересек границу СССР с запада на восток, то есть в том самом направлении, в котором вот уже второй год с небольшими перекурами двигалась героическая Красная Армия.
Ровно две недели назад, 3 июля, после восьми месяцев изнурительной обороны советскими войсками был оставлен город славы русских моряков — Севастополь. Легендарный маршал Буденный и «главный комиссар РККА» Мехлис, изо всех сил помогавший ему, ничего не накомандовали. Талантов не хватило. Только благодаря самоотверженной до отчаяния храбрости рядовых защитников — красноармейцев, краснофлотцев, самих горожан — город смог продержаться так долго.
Если бы таланты наших генералов равнялись доблести солдат!..
Не обманул Лоткин. Гешефтмахер действительно знал жизнь и понимал людей. Люди одинаково любили деньги и в Швеции, и в Германии. И штатские, и военные. В военное и мирное время.
Все люди всегда любили деньги.
В Берлине, куда Коля прибыл на поезде из Копенгагена, его встретил майор с лампасами Генерального штаба и отвез в гостиницу, где был заранее снят и оплачен на одни сутки не шикарный, но все же довольно приличный номер. Майор сразу же разложил перед Колей какие-то деловые бумаги, в которых тот ничего не понял и мысленно благодарил Бога за то, что бумаг этих было немного. Собственного умения понимать и разговаривать по-немецки было достаточно, чтобы до Коли дошло, что он теперь не простой финский иммигрант, а уполномоченный представитель общества с ограниченной ответственностью «Ресурсы Востока GmbH». Его полномочия распространяются на рейхскомиссариаты «Москва» и «Украина», с каковых ему поручается тянуть все ценное, что попадется ему на глаза, в Германию.
В интересах учредителей — родственников жены майора.
Майор кроме доверенностей, пропусков и прочих карточек снабдил его рекомендательными письмами к офицерам службы тыла группы армий «Юг» и группы армий «Центр», которые должны были оказывать ему содействие, если сами не хотели поиметь неприятности с Берлином.
Наутро, едва дождавшись, когда Коля позавтракает, майор отвез его на своей машине на вокзал и посадил на поезд до Минска.
Штабной майор хотел денег. Немедленно и много.
Обольщенный сказочными обещаниями, похожими 1 на правду хотя бы потому, что с Восточного фронта шли посылки с подарками и в Берлин возвращались люди, в полгода, сколотившие себе состояние, он искренне верил, что финский иммигрант не будет ни спать, ни есть, а только верой и правдой собирать богатства Востока для берлинского штабного майора, которого видел единственный раз в жизни.
Вновь назначенному уполномоченному немецкой фирмы надлежало действовать по своему разумению, на свой страх и риск. Коля воспринял свое назначение и рекомендательные письма как карт-бланш для проведения широкомасштабных разведывательных действий на территории, временно оккупированной противником, под прикрытием уполномоченного немецкой фирмы.