Секретная миссия Пиковой дамы

Логунова Елена Ивановна

— Последняя ниточка оборвалась, — мрачно констатировала я.

В задумчивости я села в первый попавшийся трамвай, не обратив внимания на номер маршрута. Только через пару остановок смекнула, что на «семерке» не доберусь ни к себе домой, ни к Ирке. Зато могу заглянуть на службу к доброму приятелю, капитану Лазарчуку!

Мое расследование зашло в тупик, и искать пути выхода из него мне было как-то неохота, да и некогда: завтра вечером прибудет мое любимое семейство, и я уже не смогу тратить время на игру в частного детектива. Однако оставить все как есть я тоже не могу, уж

очень подозрительна вся эта история с похищением верной Пенелопы Луковой. И ведь бомжиху с фальшивой запиской действительно убили на наших с Иркой глазах! Точнее, на Иркиных глазах, я-то в это время искала свой ботинок…

Я приняла ответственное решение передать расследование в руки компетентного человека, выбрав на роль последнего капитана Лазарчука, но встречаться с ним лично и отвечать на многочисленные и каверзные вопросы сыщика мне совсем не хотелось. Подумав, я нашла выход из этого положения: отдам-ка я капитану снимок «баночной» записки! И даже не отдам, а как-нибудь подсуну! Сыщики — народ подозрительный и азартный, Серега наверняка заинтересуется этим фоторебусом, начнет разматывать клубочек — глядишь, и размотает!

Реализовать этот план незамедлительно мешало только одно досадное обстоятельство: у меня не было при себе фотографии! Один экземпляр исторического снимка я отдала Наталье Луковой, а второй лежит у меня в сумке, но сумка-то дома! Я не взяла ее с собой, потому что еще не починила застежку!

Зато в кармане шубки лежит беленькая коробочка с фотопленкой, на которой есть негатив нужной фотографии… Решено, я передам Сереге всю пленку! Капитан — порядочный человек, ему чужого не надо, вернет мне пленку, когда сможет. Все равно фотографии с нее я уже напечатала, некоторые даже в двух экземплярах!

За три минуты до выхода из трамвая на остановке, от которой до Сереги было буквально рукой подать — стоя на тротуаре, я могла постучать в окно его кабинета, — я окончательно решила, что передам свою пленку приятелю-сыщику, и даже придумала, как при этом обойтись без личной встречи. Отдам посылочку для Лазарчука дежурному на входе, и все дела!

Симпатичный юноша, образующий комплект с турникетом на входе, принял мой сверточек с такой понимающей улыбкой, что у меня зародилось подозрение: уж не получает ли наш бравый капитан подобные посылочки регулярно? Правда, моя передачка была оформлена несколько игриво: чтобы не выдать сущности посылочки раньше времени, я аккуратно обернула коробочку с пленкой ситцевым платочком веселенькой расцветки «в цветочек», завязав узелок красненькой резиночкой. Носовой платочек очень кстати нашелся в кармане все той же шубки, а тряпочную резиночку я сняла со своего хвоста. Углы платочка торчали из-под резинки на манер поникших заячьих ушек, в общем, всю конструкцию легко можно было принять за досрочное поздравление с грядущим Днем святого Валентина. Ну и ладно, я к Сереге и впрямь отношусь очень тепло.

Представляя, как будет смущен и заинтригован сыщик, получив подобное подношение, я загрузилась в трамвай, идущий в противоположном направлении. Через три остановки вышла, чтобы пересесть на нужную мне «пятерку», но трамвая все не было, а я изрядно замерзла и решила

забежать погреться в родную телекомпанию, благо ее здание в двух шагах.

— Здоров! — воскликнул Вадик.

Оператор скакал вниз, перепрыгивая через ступеньки.

— Как коров! — откликнулась я. — Куда бежишь? Дезертируешь с трудового фронта в разгар рабочего дня?

— Ни в коем разе! — Вадик замахал руками. — Бегу в книжный магазин за клеем! У нас в студии вот-вот будет какой-то кандидат в депутаты!

— Это его ты будешь клеить? — удивилась я.

— Что? А, нет, не его! Клей Наташке нужен, у нее авария в такелаже, чулок пополз! Или полез? В общем, срочно необходимо достать клей и замазать им дырку. Или стрелку?

— Или белку, — понимающе кивнула я, пропуская оператора к выходу.

В коридоре у двери в студию нервно переминался с ноги на ногу режиссер Слава.

— Я не поняла, чем Наташе стрелка на чулке помешала? — приблизившись, вполголоса спросила я у него. — Ноги у нее вроде не в кадре.

— Вот, слышала, что люди говорят?! — не ответив мне, проорал Слава в приоткрытую дверь студии. — Спрячь свои коленки под стол — и все дела! Выдумала чего, гонять оператора за клеем! Времени в обрез, у нас прямой эфир, а к вечернему повтору программу еще смонтировать нужно будет, чтобы она без лаж и косяков пошла!

— Да пошла она! — закричала в ответ Наташа с такими истеричными нотками, что мне сразу стало ясно: наши толстокожие мужики довели нежную девушку до нервного срыва.

Шваркнулась о стол включенная петличка, и из аппаратной послышался возмущенный и болезненный вскрик видеоинженера, которому усиленный микрофоном акустический удар дал по ушам в наушниках. Дверь распахнулась, и Наташа вылетела из студии, одной рукой прикрывая дырку на коленке, а другой размазывая по лицу слезы и макияж.

— Ну вот, теперь уж точно все пропало! — возопил Слава. — Вернись, истеричка! Через пять минут гость будет в студии!

— Сам сиди в эфире в дырявых колготах! — сквозь горькие рыдания прокричала Наташа из редакторской.

— О женщины! — Слава в бессильной ярости воздел руки к небу.

— Да, мы такие, — из солидарности подтвердила я.

— О, Ленка! — Режиссер, похоже, только сейчас меня заметил. — Ты здесь? Как удачно!

— Почему это удачно? — насторожилась я.

Слава нежно взял меня за локоток и поволок в студию, как старичок-паучок Муху-цокотуху.

— Потому что на тебе нет колготок! А на колготках, стало быть, нет дырок! И тебе ничто не помешает провести десятиминутную гостевую программу с уважаемым кандидатом в депутаты!

— Кому чего заклеить? — В студию с пузырьком в руке ворвался раскрасневшийся Вадик.

— Отдай клей этой плаксе в редакторской и живо за камеру! — велел ему Славик. — Ленка, садись на стул, цепляй петличку! Кто там есть живой в аппаратной, проверьте звук!

— Слава, я не одета, не накрашена и не причесана! — возразила я, пытаясь встать с табурета.

— Лучше не спорь, — придавив мое плечо, посоветовал Вадик. — Этот эфир уже оплачен. Сорвешь программу — директор измотает нас бесконечной песней о бедственном положении телекомпании!