Секретная миссия супермодели
Шрифт:
– Ты по-русски говоришь? – обратилась я к Сулеме.
– Да, бабушка, – пролепетала она.
– А ты откуда сама родом?
– Из Пархара.
– Где это?
Я, в общем-то, сильна в географии, но дальнего зарубежья. Лучше всего знаю месторасположение мировых курортов, но не мест ближнего зарубежья, которое частенько оказывается гораздо дальше, чем дальнее. Сравнить хотя бы Финляндию с Казахстаном.
– Таджикистан.
– И как ты тут оказалась?
– Отец продал.
– Что?! – Я не могла поверить услышанному: чтобы отец продал родную дочь, но, с другой стороны, Восток –
Может, если бы я предстала перед ней в своем истинном облике, она не стала бы делиться со мной своими проблемами, а тут она видела перед собой старушку, тем более, как она поняла, старушку религиозную, поэтому Сулема начала выплакивать мне свои беды.
Ей было очень одиноко без матери и сестер, оставшихся дома. Она уже не первая из их семьи, кого привез в Петербург дальний родственник Пайрав. За полтора года до нее увезли ее старшую сестру, которую с тех пор она ни разу не видела. В Таджикистане у них денег нет, семья большая. Когда Пайрав предложил отцу продать еще одну дочь, тот согласился, хотя и клялся, когда увозили старшую, что больше не продаст ни одну. Но семью надо кормить. Сулема это понимала. Ее вместе с тремя другими девочками привезли сюда, продали нынешнему хозяину вместе с Лютфи. Хозяин передал ее своему подчиненному – Борису Михайловичу. Теперь она его женщина. Дом и все хозяйство сейчас лежат на Сулеме.
– Неужели ты одна на всех готовишь, стираешь, убираешь? – искренне поразилась я.
– Да, – кивнула Сулема – безропотная восточная женщина, с детства приученная к тяжелой работе и бессловесности.
– А Лютфи? – решила выяснить я до конца всю обстановку.
– Лютфи ничья, – сообщила мне Сулема. – Она общая.
Интересное кино. Значит, все девчонки в той большой комнате – общие?
– Только когда хозяин с гостями приезжает, Лютфи посылают мне помогать. Тогда одной в самом деле не справиться.
– А другие девочки не помогают?
– Нет, – покачала головой Сулема. – С хозяйством не помогают. Они гостей обслуживают.
– Сколько тебе лет? – поинтересовалась я, глядя на руки Сулемы: огрубевшие, красные, никогда не знавшие маникюра.
– Шестнадцать, – произнесла она своим тихим голосом.
Да, настоящий гарем у Гавнадия Павловича, с настоящими восточными женщинами, которые тянут на себе всю работу по дому. И, как говорил Вахтанг, еще исполняют перед гостями национальные песни и танцы. Оксанка хорошо устроилась – на всем готовом. Правда, общей женщиной быть не очень-то приятно, но, с другой стороны, Оксанке не впервой – в этом я не сомневалась. Одним мужиком больше, одним меньше. Шлюха по призванию. А Рута и та брюнетка в бассейне… Вот не повезло девчонкам.
Из раздумий меня вывел пьяный мужской голос, прозвучавший у нас за спиной:
– Ах вот вы где! А мы думали: куда запропастились?
Я обернулась. В дверном проеме, держась друг за друга и за косяк, стояли двое молодых людей, место которым в их состоянии было только в вытрезвителе.
– Сулема, марш
Моя собеседница вскочила и хотела каким-то образом прошмыгнуть между двумя добрыми молодцами, которым она не доставала и до плеча, но не тут-то было. Я решила вмешаться.
В моей авоське все еще лежала бутылка «Посольской» с «наполнителем». Валерка наверху выбрал «Сибирскую», которой я попотчевала и Костика, а «Посольская» оставалась пока невостребованной.
– Мальчики, пропустите девочку, сами же сказали, что ей работать надо, – сказала я совершенно спокойно, вынимая бутылку из авоськи. – Выпейте-ка лучше за ее здоровье. Чтобы оставалась такой же красивой и радовала ваши глаза.
Ребята промычали что-то нечленораздельное, по-видимому, означавшее, что выпить за такое дело, конечно, следует.
– А еще осталось? – посмотрел на меня приятель Андрея, имени которого я не знала. – Или эта последняя?
– Меня Михалыч опять в подвал послал, – сообщил Андрей. – А то у них кончилось.
«Хорошо же вы гуляете, мальчики, – подумала я. – Если уже ящика нет…» Как бы мне не пришлось на своих хрупких девичьих плечах вытаскивать отсюда еще дядю Сашу с Марисом, в особенности если они в самом деле хлебнули пойло, производимое в подвале Чкадуа. Называется, приехали Руту спасать. Крокодилы.
Андрей с приятелем с жадностью схватились за бутылку «Посольской», которую я услужливо открыла, чтобы не заметили, что она уже была открыта раньше. Создавалось впечатление, что ребят мучает страшная жажда. Вначале хлебал Андрюша, потом приятель выхватил бутылку из его рук. Жидкость стекала у него по подбородку и капала на футболку.
– Чего стоя-то, мальчики? – обратилась я к ним. – Садитесь на крылечко.
Я пригласила их опуститься рядом как раз вовремя. Андрюшу уже начинало «вести». Я помогла ему переместиться к стене дома, к которой он прислонился и захрапел. Приятель еще мычал что-то невразумительное.
– Пойдем, милый, сядь, отдохни, – увещевала его я, подставляя плечо.
Парень обвис, и я опустила его рядом с Андрюшей, из носа которого вылетал молодецкий храп. В бутылке осталась половина. А противников еще трое… Скорее всего, Марис с дядей Сашей мне уже не помощники, рассчитывать можно только на себя.
Я решительно направилась на кухню. Сулема возилась у плиты и только мельком взглянула в мою сторону. Марис продолжал беседу с заинтересованным слушателем, правда, язык у него работал не очень хорошо. Дядя Саша обнимался с Михалычем. Где же еще один? Неужели остался трезв и… Может, видел, что я тут творила? Может, сейчас…
На всякий случай я заглянула под стол. От сердца у меня тут же отлегло: последний охранник мирно спал под ногами товарищей, положив руку под голову.
Ставить на стол бутылку «Посольской» с остатками пойла было опасно: вдруг возжелают пригубить из нее дядя Саша с Марисом? Как я их потом потащу отсюда?
– Нам пора, друзья хорошие, – потрясла я за плечо вначале Мариса, потом дядю Сашу.
Шулманис ответил что-то нечленораздельное, а у дяди Саши взгляд тут же стал осмысленным. Для него выпитое количество действительно было тем, что для другого – рюмка.