Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг.
Шрифт:
Между тем события в России после свержения русской буржуазией императора Николая II стали приобретать трагический оборот. Июньское наступление, предпринятое правительством Керенского по требованию союзников, захлебнулось. Оно совпало по времени с моментом, когда Зозо находился в Испании, пытаясь похитить барона фон Крона. Русская армия окончательно потеряла боеспособность и, разваленная «демократами», полностью деградировала. Россия катилась к новой революции, и она не заставила себя ждать: в октябре 1917 года большевики под руководством
Положение П. Игнатьева в Межсоюзническом бюро становилось все более затруднительным. Вскоре французы предложили ему ликвидировать Русскую разведывательную миссию. Все его разведывательные организации были распущены, а документация передана по описи во 2-е бюро, где она и находится до сего дня. Зозо был «засвечен» и опять остался у разбитого корыта. Надо было начинать новую жизнь. Его ожидали новые испытания: к тому времени был арестован и брошен в тюрьму капитан Ладу, а 2-е бюро в услугах Зозо больше не нуждалось.
3030 ПОСЛЕ ВОИНЫ
… В начале 1933 года И. Давришвили выпустил книгу воспоминаний, которую он назвал «В воздухе и в грязи». Касаясь своих послевоенных мытарств в безденежном 1919 году, он так описывает свое хождение по мукам в главе «Зозо в Сообществе наций»:
«— Вам стоило бы, — сказал мне майор Ладу, — вы поступили бы правильно, если бы встретились с Альбером Тома. Он сейчас занят созданием Сообщества угнетенных наций. Может быть, и для вас там найдется местечко? Встретьтесь с ним.
Это меня заинтересовало.
И вот я звоню в дверь квартиры г-на Тома.
— Кто его спрашивает, месье? Как о вас доложить? — спрашивает меня старая служанка.
— Скажите, что я из Грузии.
— От господина Жоржа?
— Нет, Грузия. Это страна, как и Франция, Англия. Понимаете? Только поменьше, намного меньше.
Меня принимает коренастый человек, выглядящий, словно лавочник с провинциального базара, отошедший отдел, бородатый и в очках, весьма симпатичный и веселый, несмотря на его растрепанный вид.
— Чего изволите?
— Извините, господин Тома, за то, что я вторгся к вам запросто, без всякой рекомендации, но это только ради моей страны, ради Грузии. Вы создали Международное сообщество для защиты прав и свобод малых угнетенных народов… Так вот, я хочу, чтобы Грузия тоже была в нем представлена…
— Гм, гм… Входите.
Он погладил бороду.
— А у вас есть мандат? Ну, тогда скажите, где эта Грузия находится? Хе-хе! Извините, мы так заняты… Да, да! А кто за вами стоит?
— Вся нация, господин Тома.
— Да нет же, я спрашиваю, кто вас уполномочил? Комитет? Ассоциация? Понимаете, надо, чтобы вы представляли что-нибудь. Комитет заседает по субботам, в 8 часов у меня на дому. Приходите, но нужно быть уполномоченным, иметь соответствующий мандат!
Он
А я пошел за мандатом.
Спустя два дня я излагал десятку грузин, собравшимся моими стараниями в небольшом зале бистро на Монпарнасе, с использованием сильных аргументов идею в поддержку Сообщества угнетенных наций и его полезность для нашего национального дела…
А на следующую неделю я пришел к г-ну Тома в качестве председателя Национального комитета за независимость Грузии с надлежащим мандатом, отпечатанным на машинке на листе бумаги, в начале которого красовался штамп Комитета. Это не вызывало споров и выглядело красиво.
В большом обеденном зале, превращенном по случаю в зал собраний, за чашкой чая сидела дюжина делегатов различной окраски: белые, черные, красные. Это были финны, литовцы, один серб, один украинец и один поляк.
Они курили и болтали. Один француз даже бесстыдно распоясался под благожелательным и рассеянным председательством г-на Тома. Как их зовут?
Не могу вспомнить… потому что они все были умнее меня, ибо впоследствии заняли видные места в правительствах своих стран.
Каждый делегат излагал тяготы своей нации, свои надежды и зависть. Иногда они ссорились между собой по вопросу делимитации территории, деля шкуру неубитого медведя.
Тогда и я, фигурально выражаясь, положил ноги на стол.
Г-н Тома после моего немного фантастического выступления попросил меня подготовить более подробный доклад.
Этот доклад, хорошо расписанный с помощью бывшей отставной революционерки Меланьи Согораевич, был вручен ему через несколько дней и издан в виде брошюры. Все шло хорошо, и г-н Тома даже имел доброту познакомить меня с г-ном Полем Дешанелем, также излучавшим доброту.
Спустя несколько месяцев, когда миссия грузинского правительства прибыла в Париж, г-н Дешанель принял ее только для того, чтобы Грузия была признана Францией де-факто. Но это уже другая история… из той эпохи, когда я переписывался с королями…
А сейчас мой грузинский комитет, завидующий моим личным успехам и состоящий исключительно из социал-демократов, моих бывших политических противников в годы революции 1905–1906 гг., возмутился и изгнал меня с потерями и беспокойством с моего поста председателя.
Был найден предлог: Зозо служил во 2-м бюро. Позор!
Я бесконечно сожалею о потерянном мною громком титуле «г-на президента» и моей возможности продолжать заседать в этом комитете Сообщества угнетенных наций. Поскольку г-н Альбер Тома считается одним из рьяных учредителей нынешнего Сообщества угнетенных наций, несомненным является то, что его создание было инспирировано нашей родственной организацией.
Конечно, я бы мог последовать за ним, и как знать… Вот так-то! А потом г-н Тома получил от Сообщества 200 тысяч франков вознаграждения, а Зозо — от мертвого ишака уши.